Гарпия - [36]

* * *

Когда они ушли, я занялась уборкой – сняла транспарант, прикрепленный к стене, собрала упавшие позади стульев обертки от подарков. А начала с воздушных шариков. Несколько штук я перевесила в детскую, а остальные собрала, чтобы выбросить. Я брала в руки уже успевшие немного сдуться шары, прокалывала булавкой и слышала взрывы – каждый раз это было для меня сюрпризом. Я на миг задумалась – уж не подумают ли соседи, что у нас в доме перестрелка? В сообщениях об атаках террористов люди, похоже, никогда с самого начала не могли определить, что именно они слышат. Первые мысли – а зачастую и вторые, и третьи – были про фейерверки, выхлопы автомобилей и лопанье воздушных шариков.

Я занималась уборкой, а время тянулось немыслимо долго. Поглядывая на часы, я успевала почти одновременно делать с полдюжины разных дел – убрала пакет c чипсами в кухонный шкаф, вынула из мусорного ведра пакет с мусором, подобрала с пола пять игрушек, потом еще одну… и снова глянула на часы. Я не могла понять, что изменилось – я или время. За несколько минут я успеваю переделать намного больше дел, чем раньше. Когда я закончила уборку, у меня все равно осталось в запасе несколько часов до того момента, когда нужно будет забрать мальчиков из школы. Словом, у меня образовалось свободное время.

Я приготовилась, надела легкую одежду и туфли. Мне хотелось ощущения легкости в походке. Я почти ничего не взяла с собой, и руки у меня были свободны. Никто не догадался бы, что у меня двое маленьких детей. Я прошлась по лугу к реке. Смотрела на траву, но мой взгляд притягивал к себе горизонт. Сладко пахло солнцем, касающимся лучами зелени. По реке плыли лебеди и скользили лодки. Был обычный день, наполненный обычными делами. Я повернула лицо к ветру и ощутила, как он нежно гладит мою кожу.

Я шла долго, встречая то парочки студентов, державшихся за руки и тихо переговаривавшихся, то малышей, важно катившихся мимо меня на беговелах[9]. Наконец, усталая и взмокшая, я остановилась около паба на другой стороне луга, куда мы часто заходили с мальчиками. Я обычно покупала им сладости, газированную воду и чипсы и наслаждалась краткими мгновениями покоя в окружении других семей, занимавшихся тем же самым. Сегодня тут было потише. Я заметила компанию мирно болтавших стариков. Один из них гордо поглаживал толстый живот и раскачивался на стуле, а перед ним искрилась золотом пинтовая кружка с пивом. Недалеко расположилась парочка, готовая приступить к еде. Женщина, занесшая над тарелкой нож и вилку, тщательно исследовала каждый кусочек, прежде чем проглотить его. Увидев несколько незанятых столиков, я решила, что закажу себе ланч и, пожалуй, поем в саду, а не под крышей. И я огляделась в поисках подходящего мне свободного местечка.

И вдруг я увидела их – Джейка и Ванессу. Сидя за столиком друг напротив друга, они обедали. Ванесса уже почти все доела. Остатки лазаньи были беспорядочно раскиданы по ее тарелке, с вилки свисал листик салата. Я уставилась на этот листик, когда меня заметил Джейк и вскочил:

– Люси, что ты здесь? Ви… Ванесса… Мы просто говорили про слушания… В смысле про расследование…

Я не хотела видеть мужа… Я не могла наблюдать, как меняется выражение его лица, каким становится его взгляд, когда он лжет. Я быстро пошла прочь, натыкаясь на людей. Какая-то женщина, из-за меня пролив свой напиток, закричала на меня. Я почти побежала обратно по лугу, а слова Джейка гнали меня вперед.

Мы

просто

говорили

Мы

просто

говорили

Может быть, так оно и было. Но почему он солгал утром, стоя так близко от меня? Я не сомневалась в том, что, говоря о встрече с коллегой, Джейк употребил слово «он», и теперь я слышала это слово вновь и вновь. Оно словно издевалось надо мной. И почему они выбрали этот паб? Он находился в черте города, но вдалеке от большинства многолюдных университетских забегаловок. Наверное, они решили, что в середине недели это место вполне безопасно.

Ванесса повернула ко мне голову на краткое мгновение, но я успела разглядеть выражение ее лица. Никаких угрызений совести в ее взгляде не было, а только что-то вроде неузнавания. Она словно бы впервые меня увидела. Реку, которая раньше на всем протяжении текла медленно и лениво, взбаламутил ветер. По холодно бегущей, подернутой рябью воде скользил взгляд Ванессы.

Деревья хлестали ветками меня по лицу. Футболка под мышками намокла. По груди растекалась боль. Мне казалось, что мое сердце пылает и становится розово-оранжевым, как изображенное на статуе[10]. Я представляла, что из сердца капает кровь, сочится и вытекает внутрь меня.

Я вбежала в дом, сбросила туфли в прихожей. Оставался еще целый час до того времени, когда нужно было забрать детей из школы. Я ходила из угла в угол, закрыв глаза руками и впившись ногтями в кожу. Эти руки… Они всегда казались мне нежными – маленькие и мягкие, почти как детские, с ровной кожей, – как бы сильно я ни приглядывалась к ним. Но теперь они выглядели иначе – почему-то стали больше, ногти вытянулись, их кончики загнулись. Это уже не были руки писательницы или ученой, вот так! Они превратились в нечто другое.