Гансауль и Хак - [10]

Цукенгшлор тяжело поднялся с постели, мутит ужасно, дрожащие ноги с трудом держат иссохшее костлявое тело. Несколько коротеньких шажков, потная ладонь легла на дверную ручку. Тихо потянул, к счастью, петли смазаны, не скрипнуло. Осторожно выглянул в приоткрывшуюся щелочку и напоролся на колючий взгляд застывшего у двери часового. Воин угрюмо покачал головой, и Цукенгшлор медленно прикрыл, словно за дверью не человек, а взбешенная псина. Тихо добрел до постели, едва успел сесть, как дверь распахнулась, на пороге возник лучезарно улыбающийся Шмальц.

— Утро доброе, господин Цукенгшлор! Ну как — вам наскучило лечиться? Что ж, пора, пора, нас ждут великие дела! Хаарон!

Дверь распахнулась во всю ширь, но все равно проем оказался узковат для вошедшего. Грузный мужчина, похожий на огромный пивной бочонок, с трудом втиснулся, виновато улыбнулся, в пухлых коротеньких ручках вычурной резьбы посох. Непонятного кроя черная рубаха сидит мешком, широкие штаны больше похожи на юбку до пола. Мелкие поросячьи глазки над круглыми красными щеками оглядели Цукенгшлора вроде бы приветливо, но у того холодок пополз по спине.

— Приступайте, Хаарон.

Хаарон чуть склонил голову в ответ, и протянул пухлую потную ладошку:

— Позвольте вашу руку, господин.

Цукенгшлор покосился на Шмальца:

— Что за цирк? Что происходит?

— Господин майор, делайте, что вам велено!

Цукенгшлор угрюмо насупился, сунул руку, пухлые скользкие пальцы толстяка стиснули запястье с неожиданной силой, рука словно в тисках. Майор не успел моргнуть глазом, как тело парализовало, неимоверная тяжесть навалилась на плечи. Глаза толстяка зажглись диким огнём, Цукенгшлор попытался вырваться, но куда там — окаменел, словно статуя. Ледяные пальцы стиснули сердце, майор хрипло выдохнул, пульс вот-вот пропадет. Подступила тошнота, в ушах назойливый звон, сквозь него пробивается невнятное бормотание толстяка. Внезапно все стихло, боль и тяжесть исчезли в мгновение ока, Цукенгшлор облегченно выдохнул.

— Что это?

Толстяк смолчал, с достоинством поклонился Шмальцу, дверь за широкой спиной закрылась беззвучно.

— Что это было?!

— Заклятье верности.

— Значит, имперская безопасность не только с глодами дружит, но и с колдунами?

— Нуууу, мы… не совсем имперская безопасность…

— А кто вы?! И что вообще здесь творится, что за тайны?! Мне назад все равно дороги нет, так чего темнить? — Цукенгшлор вскочил, из груди вырвался хриплый вздох.

— Ну что вы, господин майор, спокойнее надо быть, спокойнее. — Шмальц вскинул ладони, на губах привычная мерзкая улыбочка, Цукенгшлор с трудом сдержался, чтоб не врезать по ехидной роже, засопел угрюмо. — Кстати, как вы себя сейчас чувствуете?

Цукенгшлор собрался пробурчать, что дерьмово, но… в теле непривычная лёгкость, небывалый прилив сил, кровь забурлила по венам, как весенний ручей, наполняя каждую клеточку жгучим огнём.

— Хаарон заодно подлечил немного… как видите — от колдунов тоже бывает толк. Нет, бездарей и шарлатанов конечно на кол или в костёр, а вот стоящих… стоящих мы бережем.

— Я так и не услышал от вас внятного ответа!

На несколько мгновений Шмальц умолк, Цукенгшлор не сводил с него глаз.

— Хорошо, майор. Теперь, когда вы тоже закляты, я могу многое объяснить. Но всей правды не знаю, да и сам Шайзер, думаю, тоже. Вы слышали про Особый отдел имперской безопасности?

— Тот самый, что боролся с колдунами?

— Совершенно верно. — Шмальц заложил руки за спину, прохаживается по комнате взад-вперед. — Официально его больше нет, дескать, всех опасных магов переловили, потому распущен за ненадобностью.

— А на самом деле?

Шмальц хмыкнул:

— А на самом деле все иначе. Отдел превратился в тайную организацию, Орден, где во главе встали те, с кем отдел боролся вначале так рьяно…

— Колдуны?!

Шмальц кивнул, мерзкая улыбка наконец-то окончательно растаяла, Цукенгшлор понял, что собеседник не врёт.

— Я… да и вы, майор… теперь — воины Ордена. Наши люди контролируют имперскую безопасность, хватает агентов и в армии, и во дворце. Кроме того, наши агенты — во всех ветвях власти соседних государств. Кроме Варгавы…Тамошний правитель тоже поставил колдунов на службу государству. Ничего… мы и их…! Весь… весь мир покорим! — Шмальц размахался руками, как ветряк крыльями, лицо покраснело, говорит с жаром, словно майор отчаянно спорит. — Нет, вот увидишь, Цукенгшлор, обязательно увидишь, наша власть станет абсолютной, мы будем… будем равными богам!

Шмальц умолк, дышит часто, будто только что с долгой пробежки.

— И как — не противно исполнять приказы колдунов? Тех мразей, что давно заслужили костёр?

— Тише, тише, майор! — Шмальц приложил палец к губам. — Теперь вам не стоит болтать лишнего, заклятье… оно может расценить это как измену, мигом удавит, как бешеную собаку.

Холодок пробежал по спине, Цукенгшлор слышал, как работают подобные заклятья. Человек просто перестает дышать, словно на шее петля.

— И знаешь, майор — не противно! Один сильный колдун может уничтожить целую армию. А я уважаю силу. За колдунами, Цукенгшлор, за магией — будущее этого мира! Да и не только этого… Кто такие «чужаки» думаю не надо объяснять?