Гангутцы - [5]
— Без этого нельзя.
— Соскучился наш Сережа по сметане.
Думичев причмокнул.
— Прилетим, я хозяйке такое на баяне сыграю — ведро сливок, не меньше, выставит.
— Про хозяйку забудь, — сказал Богданов. — Пурга там хозяйка.
— Да ты что?! — заспорил Думичев. — Там населения тысяч десять. Спроси у товарища лейтенанта.
— А шпионов сколько? — упорствовал Богданов. — Слыхал: там еще при Петре шпионы жили…
— Чудной ты человек, — рассмеялся Думичев. — При Петре рабочего класса не было. Верно, товарищ лейтенант?
Репнин не успел снова прийти на помощь Думичеву.
— Смирно! — скомандовал он, завидя подъезжавшую «эмку».
— Здравствуйте, товарищи! — Из «эмки» вышел Расскин в бушлате, в черной каракулевой кубанке. — Вольно. Командир корабля здесь?
— Здесь, товарищ бригадный комиссар, — откликнулся летчик.
— Место посадки вам ясно?
— Ясно. Возле фермы у них луг — площадка для транспортных самолетов. Финны должны выложить посадочный знак.
— Тогда — в путь! — Расскин пошел к другим самолетам.
Богданов не торопился, поглядывая на трапик, по которому десантники поднимались в самолет.
— Что, большой? Не летал еще? — подтолкнул Богданова Думичев.
— Мое дело — глубина.
— А наше — и высота и глубина! — Думичев сделал такой жест, будто тыкал щупом в землю.
Он осмотрелся, нет ли рядом бригадного комиссара, потом приосанился, пошевелил пальцами, словно перебирал лады баяна, а не морозный воздух, и, подмигнув Богданову, тенорком пропел:
— Отставить, Думичев! — Репнин заметил Расскина. — Порядок не знаете. Грузи-и-ись!..
Флагманский самолет улетел первым. В кабине было тесно, как в загруженном до отказа корабельном трюме. Саперы, матросы и комендантская команда сидели на откидных скамьях вдоль бортов и на полу у входа в кабину пилота. Все притихли.
Даже Думичев, которому при любых обстоятельствах не терпелось вставить веселое словцо, молчал. Он тоскливо смотрел на ушедший под крыло самолета берег и неприязненно думал о далекой, неизвестной земле, лежащей впереди. Когда-то теперь выберешься оттуда! Отпуска на родину скоро не жди, а Думичев не был дома, в верховьях Волги, со дня призыва, уже несколько лет: то на Востоке заваруха — Думичев начеку, то немцы в Польшу полезли — Думичеву не до отпуска, то война с Финляндией. Но не в его характере долго тосковать. Думичев оглядел своих спутников и заметил, что у соседа-подводника побелели от холода уши.
— Эй, акустик! — Думичев подтолкнул соседа. Богданов не шелохнулся. — Звукоуловители отморозишь.
— Ты откуда знаешь, что я акустик? — потирая уши, спросил Богданов.
— Нюх сапера! Таких ушей тебе не жалко! Сразу ясно — бывший акустик.
— Верно, — подтвердил Богданов охотно. — Теперь бывший. Из госпиталя. Выдали недомерок и сказали: «Нормально! Красивее, чем в шапке». Соприкосновение, говорят, с иностранной державой предстоит…
— Они нас и в ватниках уважают. Мы с ними соприкасались.
— Мы тоже. — Богданов вспомнил что-то свое и нахмурился.
Им приходилось кричать. Гул моторов старого бомбардировщика заглушал разговор.
Расскин сидел напротив Богданова и нет-нет да и посматривал на ленточку его бескозырки; такую же и он носил, когда служил мотористом на подводной лодке, на Тихом океане. «А эти двое уже подружились», — подумал Расскин, прислушиваясь к разговору матроса и солдата.
— Вы не с лодки Коняева? — спросил он матроса.
— Нет, товарищ бригадный комиссар, — ответил Богданов, — я служил на лодке товарища Трипольского.
— Вот как. Значит, действовали зимой в Ботническом заливе?
— Не довелось! — Богданов ответил это так резко, что Расскин понял: видимо, он задел больную струну. А Богданов, словно желая загладить свою резкость, пояснил: — Лодка ушла без меня. Осенью списали в Ленинград на курсы киномехаников.
— Удачно! — обрадовался Расскин. — Будете первым механиком гангутского кинотеатра!
Богданов усмехнулся:
— Вряд ли это подойдет. Разведчик я. В морской пехоте воевал. У капитана Гранина. С автоматом умеем действовать.
— Странное у вас представление о нашей будущей жизни на Ханко. Вы сверхсрочник?
— Так точно.
— Невеста есть?
Богданов покосился на Думичева — тот сидел бледный, его укачивало, но он кисло улыбался. Богданов ответил:
— Есть.
— Вот и хорошо. С первым пароходом пошлем ей письмо. Затребуем на Ханко.
— Она гражданская, на конфетной фабрике работает, — сказал Богданов.
— Любишь сладенькое, — подтолкнул его Думичев.
— А без гражданских мы базы не построим. — Расскин сердито взглянул на Думичева и продолжал: — Помните, сколько девушек понаехало в Комсомольск-на-Амуре? И К нам приедут. Лучшие девушки Ленинграда поедут на Ханко! Сверхсрочники семьи свои возьмут. Дом флота откроем, кино, все как положено…
Десантники подсаживались поближе. Заговорили про Ленинград, про будущую жизнь на полуострове.
Самолет шел над Ханко. Внизу в ослепительно белое ледовое поле врезалось скалистое, поросшее сосной, березой и можжевельником острие полуострова. Подобно гигантскому волнорезу, Гангут раздвигает воды двух заливов, застывших в эту зиму надолго. Зимой берега полуострова угрюмы. Обрывистые скалы неуютно торчат в снежной пустыне. Горбятся островки, похожие на ледяные торосы. Снег, черные обрывы скал, льды и снова снег. Только у южной оконечности полуострова, между ледовой кромкой и берегом, бурлила черная, с проседью пены, вода. Море зло хлестало скалы, словно стремясь вырваться из ледового плена, перекинуться на другую сторону косы и соединиться с водами Ботнического залива.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о Герое Советского Союза Адмирале Флота Советского Союза И. С. Исакове. Выдающийся командир, флотоводец, штабист, военный теоретик, он более полувека жизни отдал становлению и развитию Советского Военно-Морского Флота.На основе материалов архива И. С. Исакова, его рассказов о флоте, воспоминаний друзей и личных впечатлений писатель Владимир Рудный рассказывает об этом замечательном человеке, «моряке до последней капельки».
В тяжкий 1941 год, когда битва с фашистами шла уже под Москвой и Ленинград был зажат кольцом блокады, далеко на Балтике твердо стоял на Гангуте героический гарнизон. Матросы, воины и романтики, нашли где-то большой ключ от крепостных ворот и повесили его на сосне над скалой, возле боевого поста. Так и было: ключ от входа в Финский залив был в руках гангутцев и они не пропустили фашистскую эскадру к Ленинграду. Эта маленькая повесть «Дети капитана Гранина» написана автором на основе его романа «Гангутцы», посвященного славной балтийской эпопее.
Свою армейскую жизнь автор начал в годы гражданской войны добровольцем-красногвардейцем. Ему довелось учиться в замечательной кузнице командных кадров — Объединенной военной школе имени ВЦИК. Определенное влияние на формирование курсантов, в том числе и автора, оказала служба в Кремле, несение караула в Мавзолее В. И. Ленина. Большая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны. Танкист Шутов и руководимые им танковые подразделения участвовали в обороне Москвы, в прорыве блокады Ленинграда, в танковых боях на Курской дуге, в разгроме немецко-фашистских частей на Украине.
Автор книги — машинист, отдавший тридцать лет жизни трудной и благородной работе железнодорожника. Героическому подвигу советских железнодорожников в годы Великой Отечественной войны посвящена эта книга.
"Выбор оружия" — сложная книга. Это не только роман о Малайе, хотя обстановка колонии изображена во всей неприглядности. Это книга о классовой борьбе и ее законах в современном мире. Это книга об актуальной для английской интеллигенции проблеме "коммитмент", высшей формой которой Эш считает служение революционным идеям. С точки зрения жанровой — это, прежде всего, роман воззрений. Сквозь контуры авантюрной фабулы проступают отточенные черты романа-памфлета, написанного в форме спора-диалога. А спор здесь особенно интересен потому, что участники его не бесплотные тени, а люди, написанные сильно и психологически убедительно.
Рожденный в эпоху революций и мировых воин, по воле случая Андрей оказывается оторванным от любимой женщины. В его жизни ложь, страх, смелость, любовь и ненависть туго переплелись с великими переменами в стране. Когда отчаяние отравит надежду, ему придется найти силы для борьбы или умереть. Содержит нецензурную брань.
Книга очерков о героизме и стойкости советских людей — участников легендарной битвы на Волге, явившейся поворотным этапом в истории Великой Отечественной войны.
Предлагаемый вниманию советского читателя сборник «Дружба, скрепленная кровью» преследует цель показать истоки братской дружбы советского и китайского народов. В сборник включены воспоминания китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны в СССР. Каждому, кто хочет глубже понять исторические корни подлинно братской дружбы, существующей между народами Советского Союза и Китайской Народной Республики, будет весьма полезно ознакомиться с тем, как она возникла.