Гамсун. Мистерия жизни - [96]

Гамсун же, как только предоставлялась возможность, уезжал из дома путешествовать и часто даже не говорил заранее Марии о поездке. Сопровождал его Туре, ставший к тому времени художником. Так, они несколько раз ездили в Германию и Францию, а в 1938 году несколько месяцев провели в Италии и Югославии.

В это время зашла речь даже о разводе, причем разрыва отношений желали обе стороны. Но хотели ли они его по-настоящему?

Перед войной супруги помирились. Но легче им от этого не стало. Постоянные ссоры и скандалы происходили на глазах детей. Мария грозилась покончить жизнь самоубийством, а затем предприняла попытку «утихомирить» мужа: она подговорила Сесилию растолочь ее таблетки для похудения, добавить их в тесто для хлеба и предложить отцу. Серьезного вреда здоровью Гамсуна этот хлеб не нанес, но на несколько дней уложил его в постель.

Нет никакого смысла оправдывать или обвинять Марию Гамсун. Ей было тяжело с мужем и обидно, что ради него она пожертвовала всем, а он ради нее — практически ничем. Но не вызывает сомнений, что они оба, несмотря на взаимные обиды и наносимые оскорбления, по-настоящему любили друг друга.

Такая любовь-ненависть описана Гамсуном во многих его романах. Очевидно, именно так и только так он и мог любить, вот только в жизни любовь-ненависть привела его и Марию к суду и тюрьме, поскольку, если Гамсун просто сочувствовал германским националистическим идеям, то фру Гамсун стала ярым приверженцем нацизма и талантливым его пропагандистом…

Глава двадцатая ГАМСУН И НАЦИЗМ

Гамсун, как мы помним, никогда не скрывал своего доброжелательного, если не сказать восхищенного, отношения к Германии. В его взглядах ничего не изменилось и после Первой мировой войны.

В конце 1920-х годов он сказал: «…я один стоял на стороне Германии тогда и стою по сей день — ведь вся Норвегия была на другой стороне».

Гамсун всегда был приверженцем идеи сильной личности, и ему казалось, что этого сверхчеловека он нашел в лице фашистских диктаторов.

Когда Харальд Григ в 1932 году обещал познакомить его с Муссолини, Гамсун в ответ написал ему 5 ноября: «Мне бы очень хотелось выразить Муссолини свое восхищение им и искреннее уважение к нему, ведь Господь даровал нам в это смутное время настоящего мужчину».

В межвоенные годы экономика страны не особенно процветала, а в 1930 году в Норвегию пришел мировой экономический кризис. Объем промышленного производства упал на 25 процентов. Зимой 1933 года безработица охватила 35 процентов промышленных рабочих. В бедственном положении оказались и мелкие хозяева, в особенности сельские.

В это время власти практически бездействовали. Средства в помощь безработным выделялись крайне скупо, они выдавались органами местного самоуправления в виде пайков, в которые входили крупы, маргарин, патока и соленая рыба.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что Гамсун, всегда не любивший парламентскую демагогию, мечтал о сильных и властных руководителях, которых он видел в Италии, Турции, Польше, Австрии и Испании. Он ждал диктатуру вождя — и это совершенно понятно: достаточно вспомнить, какое количество народа в наши дни в России с ностальгией вспоминают о Сталине, даже зная о всех творимых им ужасах. А ведь Гамсун даже и предположить не мог, как, впрочем, и многие его современники, чем обернется фашизм.

В 1932 году Гамсун выступает в поддержку Видкуна Квислинга,[165] занимавшего тогда пост министра обороны, который для усмирения бастующих рабочих отдал приказ применить силу. Гамсун написал: «Что стало с нашей страной? Насилие, беззаконие, переворот — такого не было никогда».

Он даже предположил, что все это — затеи коммунистов, которые хотят уничтожить Норвегию. Поэтому Гамсун был готов некоторые вещи замалчивать, поскольку считал их не особенно важными.

Некоторые исследователи рассматривают письмо Гамсуна Сесилии в Германию 8 февраля 1934 года как «выражение поддержки террористической деятельности режима». Вот это письмо:

«Ты сейчас живешь в великой стране и поверь, это по-настоящему великая страна. Прошу тебя, не пиши своим подругам, что кто-то кончает жизнь самоубийством в Германии, ведь они могут подумать что-нибудь плохое об этой прекрасной стране. Лучше расскажи, как Гитлер и его правительство умудряется вершить великие дела в атмосфере ненависти и вражды со стороны всего мира. Ты и я, мы все будем благодарить Германию и благословлять ее, ибо за ней будущее».

Ошибка критиков Гамсуна заключается в том, что они не верят в искренность его заблуждений. Они отметают в сторону имеющиеся многочисленные свидетельства об оказанной писателем помощи жертвам нацизма.

Сигрид Стрей, ярая антифашистка и участница норвежского Сопротивления, писала об этом в книге своих воспоминаний и утверждала, что Гамсун многим помог и что он просто не мог выносить насилие.

Туре Гамсун вспоминал, что отец был страшно расстроен, когда узнал, что Эгон Фриддель[166] покончил жизнь самоубийством, и целый день не выходил из комнаты, а потом сказал: «Зачем он это сделал: он мог бы приехать ко мне!»[167] Гамсун обращался к нацистским властям по поводу многих «неблагонадежных» и узников режима. Так, он написал письмо в канцелярию рейха в защиту друга Туре, гуманиста Макса Тау.