Гамиани, или Две ночи сладострастия - [17]

Графиня бросилась на свою беззащитную жертву и, покрывая поцелуями лицо и руки Фанни, раздела ее.

— Я люблю тебя! Ты моя жизнь! О, Фанни! — страстно шептала графиня, судорожно срывая с себя платье.

Когда Фанни очнулась, она увидела рядом обнаженное тело Гамиани, ужас исказил лицо бедной девушки, и отчаянный крик вырвался из ее груди.

— Ну, что ты испугалась, моя малютка, ведь я же не хочу тебе зла, — нежно заворковала графиня, — я добра, я очень добра, потому что люблю тебя. Посмотри мне в глаза, послушай, как бьется мое сердце. И это все для тебя! Я ничего не хочу, кроме твоего счастья, и ты найдешь его в моих объятиях. Да, я безумна. Но это от любви к тебе… — и Гамиани страстно припала губами к руке Фанни. Та с брезгливостью высвободила свою руку. — Нет! — воскликнула Гамиани и жадным поцелуем впилась в губы девушки, руки графини обняли юное тело и крепко прижали его к страстно вздымающейся груди. С большим трудом Фанни удалось оттолкнуть от себя распалившуюся женщину.

— Оставьте же меня, наконец! Вы просто ужасны, вы хотите меня убить, — быстро заговорила Фанни, но чувствовалось, что она начинает сдаваться под страстным натиском Гамиани.

— И это я-то ужасна! — с горечью воскликнула графиня. — Взгляни же на ту, кто внушает тебе такой ужас. Разве я не молода, разве я не красива, разве я не люблю тебя? А мое сердце? Где ты найдешь еще такое любящее, верное сердце? А тот испепеляющий пламень, который сжигает мою душу, разве ты не чувствуешь, как пылает мое тело? Этот жаркий огонь будит во мне неистовую силу страсти, и я всегда добиваюсь триумфа там, где другие терпят сокрушительное поражение. Самый сильный мужчина — что он по сравнению со мной? Дряхлый, немощный калека! Да, возьмем хотя бы твоего возлюбленного. Две-три схватки совершенно обессиливают его. В четвертой он выглядит абсолютно истощенным, а после этого никакие ухищрения не смогут возбудить его, поднять его боевой дух. Ты можешь разбудить в нем желание, жажду наслаждений, но силы у него не прибавится. Жалкое зрелище! А я всегда остаюсь свежа, сильна, неистова. Желание никогда не умирает во мне, я ненасытна. Только со мной ты можешь приблизиться к вершине блаженства. О! Это блаженство не знает конца. Это любовь, которая сжигает, убивает все, кроме самой любви!

— Замолчите! — задыхаясь от волнения, закричала Фанни.

— Разве это не прекрасно, быть молодыми и сильными, гореть от любви, дрожать от наслаждения, источать сладострастное благоухание, ощущать всем существом друг друга, сливаться и телом, и душой и, наконец, испытать восторг этого соединения — апофеоз любви и счастья! О, моя Фанни, это небо, рай, нирвана…

— О, какие воспламеняющие слова! И я уже вас слушаю, на вас смотрю. Ваши глаза — они приворожили меня, я гибну. Пощадите меня! Я не выдержу больше, я так слаба. Какую власть вы имеете надо мной! Ваши слова, как смертоносный яд, поразили меня всю. Вы завладели моей душой, моим сердцем, моим телом… Я… я тебя люблю… боюсь… нет, люблю, люблю!..

— Люблю… о, это святое слово! Я готова слушать его бесконечно. Говори же, моя любовь! — Грудь графини тяжело вздымалась, ее уста извергали бессвязные слова, ее глаза пожирали Фанни. Она была божественна в этом тихом экстазе. Божественна и неподвижна, словно изваянная из розового мрамора…

— Да, да, — повторяла Фанни как бы в забытьи, — я люблю тебя, я хочу тебя! Я так долго ждала тебя… Боже, наконец-то мы вместе!

— Вместе… — с нежностью произнесла Гамиани, гладя длинные волосы своей подруги. — Какие у тебя роскошные волосы! Они будто из чистого золота. Какое наслаждение вдыхать их тонкий аромат, прикасаться к ним… О, как ты прекрасна…. — Гамиани обняла девушку и быстрыми поцелуями стала покрывать ее лицо, руки, тело. Фанни самозабвенно отвечала на эти почти целомудренные ласки. Но постепенно женщины распалились, поцелуи становились все более страстными, объятия все более жаркими. Перестав себя сдерживать, они увлеченно дарили друг другу самые изощренные ласки, и каждая старалась превзойти свою подругу. Они то резко бросались друг на друга, то утомленно разжимали свои объятия. Какая-то неистовая гармония была в переплетении этих совершенных тел. Позы и движения сменяли одно другое в стремительном калейдоскопе. Жажда наслаждения, стремление получить удовлетворение пробуждали в них чудовищные силы, заставляли непрерывно искать новые необычные положения. Они отдавались друг другу с такой пылкостью и самозабвением, какие возможны только у натур по-настоящему страстных и ненасытных. Это было незабываемое зрелище, и я не мог оторвать от него глаз…

Очи вакханок горели неугасимым пламенем, дрожащие губы сливались в страстных поцелуях. Я слышал, как вздох, вырвавшийся из груди одной женщины, тут же срывался с губ другой. Но вот они сжали друг друга в последнем судорожном объятии, послышался яростный стон, и все затихло…

— Как я была счастлива! — спустя несколько минут произнесла Гамиани.

— Мне было так хорошо…, — отозвалась Фанни, и ее тело вытянулось в сладкой истоме.

— Никогда раньше мне не приходилось испытывать такого наслаждения, — продолжала графиня, — я была на вершине блаженства. Фанни, любовь моя, мы никогда не расстанемся с тобой, никогда! — с этими словами Гамиани порывисто обняла подругу, потом отстранила ее и пристально на нее посмотрела. Фанни ответила ей взглядом, полным всепоглощающей любви. За все время нашей связи я не был удостоен таким взглядом; никогда, даже в самые счастливые минуты, Фанни не смотрела на меня с такой любовью. Боль сжала мое сердце…