Гамельнский Крысолов - [47]

-Она сказала: "Слушай его сердце, Иероним. Однажды это спасет тебе жизнь". Ты знаешь, что это может значить? - Иероним посмотрел на Виктора исподлобья. Гадатель вздохнул.

-Скорее всего, она просила тебя внимательнее отнестись к моим просьбам не убивать направо и налево, - он пожал плечам. - Но она опоздала на два года, - Гадатель сделал паузу. - А может быть, и нет.

-Мы узнаем это когда-нибудь? - Иероним сделал несколько больших глотков из кружки и отвернулся от Гадателя. Виктор понимал, что и альбиносу тяжело говорить с ним о Пенелопе.

-Может, и узнаем, - Виктор устало потер переносицу и, неожиданно для самого себя, тихо спросил, - Ты любил ее? Хотя бы одну минуту, или... хотя бы пару мгновений?

Он с трудом заставил себя посмотреть Иерониму в глаза. Как будто ответ Иеронима мог что-то изменить или повернуть время вспять. Ведь Пенелопа погибла, потому что увидела в Иерониме что-то хорошее и хотела, чтобы он развивал это.

Иероним долго не отвечал. Он не смотрел на Виктора, задумавшись или заблудившись в собственных воспоминаниях, и когда он заговорил, каждое слово ему давалось с трудом.

-Если это называется любовью, то да. Я любил ее.

Виктор запустил руку себе в волосы и вздохнул.

-Нас учили, что ведьмы жестоки, а она... - Иероним пожал плечами, - Она была первым человеком, кроме моего наставника, кто отнесся ко мне с пониманием. Она раньше тебя и меня поняла, что я такая же жертва воспитания, как и вы.

-Пенелопа была сообразительнее многих. И особенно сообразительнее меня, - Виктор ухмыльнулся, - Ты поэтому полюбил ее? Потому что она проявила участие?

Иероним покачал головой и улыбнулся.

-Когда ты лежал в отключке, она как-то раз постучалась ко мне в номер. Я открыл дверь, и она тихо сказала: "Виктор не может этого сделать, а мне так нужно именно это..." - и обняла меня. Я понимал, что должен оттолкнуть ее, что она ведьма и еретичка, но не мог. Я сообразил, что делаю, только когда обнял ее в ответ, - он пожал плечами, - Она была беззащитной и сильной одновременной, и это... просто потрясающе. Так что на следующее утро я проснулся с навязчивой мыслью, что мне хочется просто быть с ней рядом и... просто быть.

-Да. Такое тоже бывает, Белоснежка, - Виктор замолк на время, обдумывая услышанное. Тогда, два года назад, Иероним сохранял хладнокровие практически постоянно. Порой он нервничал и хватался за четки, но в основном он казался непробиваемым и безэмоциональным. И все это время Гадатель ошибался.

Похоже, что в решении альбиноса сделать переворот у Чистильщиков сыграла роль и Пенелопа. Даже превращаясь в сварливую старуху в теле девчонки, Медиум казалась Иерониму слишком добродетельной, чтобы представлять собой посланца тьмы.

Виктор припомнил, что кодекс Чистильщиков гласил: внешность обманчива, и даже Дьявол может принять обличье монахини, - так что Гадатель не совсем понимал, почему Иероним отверг мысль, что Пенелопа - демон.

Наверное, Каратель настолько не привык к тому, что кто-то может быть снисходителен, добр к нему, что влюбился сразу же, стоило кому-то проявить заботу.

"С другой стороны, - тут же подумал Виктор, - любовь затмевает разум. Уж мне ли этого не знать..."

Он посмотрел на Иеронима, пытаясь услышать его чувства, почувствовать его горечь, его опустошение от того, что произошло. Раны и Иеронима, и Виктора уже зажили за два года, и все же каждый раз, когда упоминалось имя Пенелопы, им обоим было больно. Но не так невыносимо больно. Это была полузабытая фантомная боль конечности, давным-давно ампутированной.

Виктор знал, как избавить от нее других, и заодно себя. Он знал, что должен уметь прощать чужие ошибки, иначе его собственные будут преследовать его всю жизнь, отравляя его жизнь и мешая двигаться дальше.

Как Джек.

-Я прощаю тебя, - тихо сказал он. Иероним несколько раз моргнул, не веря своим ушам. Виктор понимал его замешательство и надеялся, что альбинос не станет искать подвох.

-Ты издеваешься?

-Нет. Я делаю то, чего хотела бы Пенелопа. Жаль, что я не сообразил раньше, и того, что я сделал уже не вернуть, - Виктор пожал плечами, - Ты мне доверяешь? - по взгляду Иеронима он понял, что альбинос запомнил те слова, что Гадатель сказал в Ботаническом саду, обдумал их и согласился.

-Все в порядке, - Иероним кивнул, - Спасибо.

-Всегда пожалуйста, - Виктор улыбнулся и спрыгнул со стула. - Я не знаю, как ты, а я хочу еще ирландского кофе...

Сложно было делать вид, что все в порядке. Еще сложнее было отпустить и забыть сказанную на эмоциях фразу.

Но Виктор пообещал себе попытаться справиться с этим. И буквально через пару секунд ему стало легче дышать, комок стекла, пусть и ненадолго, стал меньше, и Виктор впервые за несколько дней почувствовал себя здоровым.

Они просидели в баре почти до утра, и, вернувшись, Виктор поднялся к себе и уснул, не раздеваясь. Усталость ушла, уступив место опьянению и туманному забытью.

Глава 20. Комната в планетарии.

Виктор, конечно, закутался в шарф посильнее, но даже так боялся вздохнуть глубже. Каждый его шаг, как и шаг Иеронима, поднимал облако пыли, и каждый раз Гадатель нервно задерживал дыхание, пока пыль не осядет.