Гамбит девятихвостого лиса - [14]

– Хочу услышать ваши имена и сроки службы, – тихо сказала она. Так всё станет реальным, и церемония поможет им взять себя в руки, пусть и не утешит. – Хочу услышать каждого. Подтвердите.

– Сэр, – ответили они хором. Анкат посмотрел на свои руки, потом снова на нее.

Это была не официальная перекличка. Не было ни барабанного боя, ни пламени, ни флейт. Она могла бы всё это добавить по желанию. Но ее услышали даже сервиторы. Они прекратили свои дела и приняли позы слушателей. Она кивнула им.

Они начали с самого младшего рядового – теперь, когда Дезкен погиб, им был Кел Ниррио, – и продолжили, поднимаясь по иерархической лестнице. Никто не ел, пока звучал перечень. Черис была голодна, но голод мог подождать. Не нужно было запоминать имена – она это сделала давным-давно, – но она хотела убедиться, что запомнит каждое сосредоточенное лицо, каждый грубый голос, и эти воспоминания будут согревать ее в грядущие дни.

Как и положено, она произнесла свое имя последней. Кают-компания погрузилась в молчание. А потом, нарушая ритуал, Черис сказала:

– Спасибо. Я желаю вам всем удачи.

Она их покидала, в глубине души ощущая проблеск нетерпения в преддверии того, что ей предстояло, и угрызения совести из-за этого нетерпения; но демонстрировать эти чувства не стоило.

– Поешьте, сэр, – проговорил Анкат, и она принялась за еду – не слишком быстро, но и не слишком медленно, не забыв доесть два мандарина, которые отложил для нее Вераб.

Глава третья

Черис надеялась на более конкретные приказы, но ей не повезло. Спала она плохо и проснулась в середине ночи, за четыре часа и шестьдесят две минуты до обычного времени подъема. В комнате, озаренной единственной свечной лозой, было темно.

«Горящий лист» перестроился и обрел новую конфигурацию. Что еще более важно, сообщение на терминале уведомило Черис, что ее уже отделили от роты. Она хотела бы встретить это событие в состоянии бодрствования, но, конечно же, всё нарочно устроили именно так. Если кто-то обладал хоть намеком на милосердие, ее солдатам разрешат отдохнуть, прежде чем потащат на осмотр в соответствии с Доктриной, а тем, кто всё еще нуждается в медицинском уходе, позволят его получить, прежде чем их постигнет та же участь.

Замерев у стола, Черис заметила вновь прибывшего: в дверном проеме стоял сервитор. Он не постучал, и она его раньше не видела.

– Привет, – сказала Черис, вопросительно глядя на существо.

Это была лисоформа, а не привычные для мота пауко- и птицеформы. У нее были фасеточные стеклянные глаза, светящиеся желтым. Сервитор Шуосов. Ну разумеется.

Сервитор не ответил. Сервиторы Кел никогда не говорили на человеческих языках, а сервиторы Шуос такое делали редко, хотя сервиторы Андан и Видона обычно могли, если хотели. Лисоформа протрусила в каюту, двигаясь вороватыми зигзагами. Потом поднялась в воздух и в конце концов оказалась наравне с поверхностью стола Черис.

Сервитор вытащил из бокового отделения рулон ткани. Ткань была обвязана тонкой цепочкой, которую Черис могла бы разорвать руками. Вместо этого, пробормотав благодарность, она повертела рулон, пока не нашла застежки.

Это была не просто ткань. Это была игровая «доска», расшитая квадратной сеткой из разноцветного шелка. Весь контур поблескивал от бисеринок бронзового и ярко-оранжевого цветов. Она прошлась пальцем по бусинкам, с удовольствием ощущая их неровную текстуру.

Самой примечательной вещью в тканой игровой доске было то, что она представляла собой скорее запись игры, чем поверхность для оной. Фигуры были вышиты на пересечении линий, запечатлевая незаконченную партию. Взгляд Черис немедленно метнулся к паутинной фигуре в центре, и она криво улыбнулась.

Единственный раз, когда она участвовала в такой игре, был против миленькой девушки-техника по устройствам связи, с которой Черис встречалась. Ее звали Шуос Алайя. Черис вспомнила ироничный смех Алайи и рассказы о том, как она росла в неблагополучном шахтерском поселке. У них были одинаковые предпочтения в области драм (нелепые мелодрамы, чем больше дуэлей – тем лучше). У Алайи были светло-карие глаза, кожа на полтона темнее и руки, которые всё время двигались. Нервный тик у Шуосов обычно был признаком несчастного случая во время учебы, но Черис не задавала вопросов. Но какой-то Шуос повыше рангом наверняка внес их отношения в свой отчет.

Черис поразмыслила над расположением игровых башен и единственной оставшейся пушки. У нее была хорошая память, но не эйдетическая[5], и, находясь в увольнении, она не хранила воспоминания в своей доле ротной сети. Это могло быть воспроизведение той самой партии – она на этом этапе проигрывала, после потери пушки было трудно оправиться, – но если кто-то внес некие коррективы, некое тайное послание, Черис не могла его разгадать.

Жаль, что Шуосы не могли сказать ей напрямую, чего хотели, но ни один Шуос не устоял бы перед возможностью использовать игру в качестве педагогического инструмента. (Стоило признать, в постели это было забавно, что Алайя и доказывала с радостью.)

Она взяла тканую игровую доску со стола и изучила обе стороны, гадая, что же упускает из вида. Ага, вот оно: на задней стороне пустого квадрата была закреплена гибкая и плоская фигура в виде шестеренки.