Гамбит девятихвостого лиса - [13]

Чтобы выиграть в игре, нужно быть в курсе ситуации или знать расклад сил. Черис уже разобралась в своем положении. Предложить она могла немногое – всего-то свою единственную жизнь, – и в случае неудачи ее поджидала какая-нибудь ужасная смерть; и всё же в какой-то момент надо просто довериться собственному чутью.

Убедившись, что совещание закончено, Черис уставилась на свое отражение в терминале. Оно по-прежнему демонстрировало пепельного ястреба, крылья-в-футляре. В юности Черис надеялась, что сигнификат изменится и позволит ей узнать что-то новое о самой себе, но сегодня, как всегда, ничего нового в этом смысле не произошло.

Надо отправиться к солдатам и сообщить им новости. Вспомнив о долге, она подала очень сжатый рапорт и заверила форму с указанием понесенных потерь, поморщившись от цифр. Она надеялась, что удастся навестить раненых в медотсеке, но теперь это было маловероятно.

– Средняя официальная, – велела она униформе, и та подчинилась. Руки Черис вспотели внутри перчаток.

Она вышла из каюты в коридор, где было тихо и почти холодно; легкий изгиб с каждым шагом делался всё более крутым. Изгиб был отчасти иллюзией, топологическим трюком, позволяющим пустомоту вместить побольше пассажиров, но она всё равно воспринимала его как нечто совершенно реальное.

За первым же витком коридора располагалась кают-компания, где пехотинцы Кел ели отдельно от обычного экипажа мота. Прямо у дверей висела картина на текстурированной бумаге: королева птиц устроила прием в лесу, занесенном снегом, и рядом с нею пряталась лиса, оскалив зубы в усмешке от уха до уха.

Когда Черис вошла в выделенную им кают-компанию, то оказалось, что та не так полна, как следовало бы. Другие кают-компании, для рот, которые не выжили, останутся пустыми. Сервиторы накрыли на стол, чтобы малочисленность солдат не бросалась в глаза. Некоторые из них летали туда-сюда, поспешно заканчивая приготовления: пепельный ястреб, светло горящий, распростер крылья на стене; под ним отображался каллиграфический девиз «Из всякой искры – пламя», который повсюду сопровождал Кел; висели гобелены, сплетенные из волокон униформы погибших солдат, с их вышитыми именами, а также датами боев и названиями тех мест, где герои отдали свою жизнь.

Когда она вошла, все до единого встали, и зал огласился позвякиванием отложенных приборов и палочек для еды. Черис замерла в ответ и улыбнулась глазами. Лейтенант Вераб был, как всегда, мрачен, но Анкат невесело усмехнулся. Несомненно, он готов рассказать за офицерским столом какой-нибудь новый анекдот в стиле Кел. Репертуар у него был получше всех, с кем выпало встретиться Черис. Потом она направилась к своему месту в центре офицерского стола и знаком велела им садиться.

Ее ждала общинная чаша. Красная, лакированная, с выгравированными кленовыми листьями – и кто-то наполнил ее почти до краев. Вераб, сидящий справа от Черис, передал ей чашу. Он выглядел очень усталым, и она безмолвно изогнула бровь. Он чуть пожал плечами: ничего серьезного. Черис не подала виду, что это была ложь. Она и сама ощущала усталость, зная новость, которую придется сообщить ему и остальной роте. Придав лицу спокойное выражение, она сделала глоток. Вода была сладкой и прохладной, но Черис подумала: жаль, что не горькая.

Перед нею стояла миска риса, а на общих блюдах был знакомый набор: рыба, обжаренная в рисовой муке и яйце с листьями шалфея, маринованные сливы, яйца перепелов с кунжутной солью. Для нее приберегли немного свежих фруктов. Вераб был в курсе ее любви к мандаринам, хоть они и бывали роскошью; кроме того, сам он был к ним равнодушен. Она посмотрела на еду и подумала о всех трапезах, которые разделила с этими людьми, о всех моментах, когда, измученная битвой, понимала, что скоро будет сидеть с ними за одним столом, есть одинаковую еду и слушать шутки Кел, которые ничуть не обижали, пусть даже иной раз она сама становилась их объектом, и утешится голосами тех, кто выжил. И всё это должно было закончиться.

– У меня плохие новости, – сказала Черис. – Нашу роту распускают.

Они уставились на нее, даже Вераб, которому следовало бы догадаться.

– Доктрина, – сказал он внезапно охрипшим голосом. Вераб – Кел в пятом поколении. Его семья воспримет это тяжело.

– Кто-то из вас сможет служить снова, – сказала Черис, понимая недостаточность собственных слов, – но это зависит от оценки должностных лиц. Простите. У меня нет подробностей.

– Непруха – обычное дело для Кел, – сказал лейтенант Анкат. Он собирался обратить собственный беспримесный страх в шутку, и Черис это поняла. Она пристально посмотрела на лейтенанта, и он проглотил свои слова.

– Это долг, – сказала Черис, и слово показалось ей пустым звуком. – Я с вами не пойду. Для меня у них другие планы.

Вдоль стола прокатился шепот и быстро затих. Они тоже знали толк в эвфемизмах.

Будущее было безрадостным. Большинство из них утратят традиции Кел и формационный инстинкт. Может, не забудут девизы и формации, но первые больше не будут успокаивать, а вторые потеряют силу.

– Что ж, сэр, удачи там, куда вы направляетесь, – сказал Анкат, и Вераб что-то пробормотал в знак согласия. Он не верил, что это случилось на самом деле. Она всё понимала по его потрясенному взгляду.