Галина Уланова - [195]
Тебе самой этого недооценить. И, вероятно, далеко не все понимают, что это за такое явление. Но раз ты есть, легче дышать, являются силы для борьбы, есть критерий Величия и простоты как нерасторжимого единства.
Это всё не высокопарные слова, а реальность. Так я чувствую, то, что я понимаю. А потому радуюсь и не сдаюсь, хотя, казалось бы, пора и «на покой»…
Родная моя — где, когда голосок твой услышу? Когда в глаза я загляну, рук твоих коснусь? Шлю тебе свою бесконечную, благодарную преданность».
Из письма от 11 августа 1973 года:
«Дорогая, дорогая Галюша!., каждый день мысленно — в воображении — общаюсь с тобой, вижу и слышу тебя, мой бесценный, парадоксальный ребенок, не утративший своей детскости, лишь оснастивший не ведомыми простым смертным путями и способами эту чистую свою кристальность юности — мудростью трезвой, подчас жесткой, даже беспощадной…
«Старая гвардия» сократилась вдвое и тоже устала, а следующее поколение — и молодежь особенно — отравлено легким, подчас дешевым успехом. Как же справиться со всем этим? А сдаваться не хочу — не могу! Что будет, как будет?
Зачем я тебе всё это пишу? Наверное, это значит, что в наших с тобой отношениях во мне вернулось огромное доверие к тебе. И непроизвольно я делюсь с тобой — именно с тобой — моей неутолимой тревогой. Может быть, говоря с тобой так, я чем-то облегчаю себя — как бы опираюсь на твое удивительное светлое мужество, на твое теплое целительство сердечное… Впрочем, может быть твоя душевная стойкость столь могуча, что мои унынья только, возмутив, усилят ее. И не проникнут глубоко, а оттолкнутся, ударившись об эту стойкость — ослабнут…»
А вот фрагмент от 30 августа 1973 года:
«Галюша, дорогая, чудесная, получил твое письмецо — такое спокойное, доброе, ласковое — если б ты знала, как это чудесно, когда такое бывает. А то ведь вдруг «находит» на тебя, и не знаешь, как быть — молчать, говорить, выжидать. Вскричать лучше всего, потому что ты, в конце концов, «отходишь» и снова становишься собой. Уходит нервное ожесточение, разбрасывание по мелочам… и возникает та ни с чем не сравнимая твоя доверчивая детскость, доброта и простота — когда не кажешься лишним, раздражающим, почти отчужденным…»
Двадцать пятого октября 1952 года Уланова подписала «Типовой договор о найме жилого помещения в доме местного Совета депутатов трудящихся, государственной, кооперативной и общественной организации» и получила ордер № 147 на «жилую площадь 55, 73 кв. метра в доме 1/15, кв. 316, Котельническая набережная, корпус Б».
Литературовед Лев Левицкий вспоминал, как, схватив «левака», отправился к Паустовскому в новую высотку и по дороге спросил шофера, знает ли он писателя, на что тот, «по внешности как будто вполне цивилизованный человек, только плечами пожал». Оказалось, он понятия не имел и о Твардовском. Из всех названных Левицким знаменитых обитателей высотного дома он слышал только об Улановой. И немудрено! К середине 1950-х годов популярность Галины Сергеевны дошла до такой степени, что даже футбольный обозреватель газеты «Советский спорт» подкреплял свое мнение цитатой из ее статьи: «Техника из диктатора, держащего балерину в вечном страхе ошибиться в движении, превращается в помощника столь верного, что его никто не замечает: ни публика, ни сама балерина».
У всех без исключения обитателей новых квартир на Котельнической были громкие имена. По мнению товарища Сталина, они заслужили право на привилегии — иметь под боком почту, магазины и прочую инфраструктуру. А в придачу находиться под неусыпным оком «органов», тайно бдящих на технических этажах. Получился своеобразный «Ноев ковчег», где всякой творческой «твари» было даже больше, чем по паре.
1952 год оказался для Улановой урожайным на гастроли. С Юрием Ждановым она исколесила многие города Советского Союза. В Минском театре оперы и балета выступила в «Бахчисарайском фонтане» и в концертной программе. Некоторые номера тогда сняли на местной киностудии. А 6 ноября началось турне по Китаю, предыстория которого состоялась 14 февраля 1950 года, когда в Москве был подписан советско-китайский Договор о дружбе, союзе и взаимной помощи. Документ скрепили подписями министр иностранных дел А. Я. Вышинский и премьер Госсовета КНР Чжоу Эньлай. Вечером китайская делегация присутствовала в Большом театре на «Лебедином озере». После окончания балета Чжоу Эньлай, хорошо владевший русским языком, прошел за кулисы и напрямую пригласил артистов приехать в Китай. Исполнявший в тот вечер партию Зигфрида Юрий Кондратов весело сказал: «А что, девочки, поедем!» Все восторженно поддержали его. И действительно, вскоре поступило официальное приглашение.
Уланова вспоминала:
«На аэродроме нас встречала масса народа. Нас буквально засыпали цветами. А в приветственных речах выражали уверенность, что наше пребывание будет приятно нам и послужит дальнейшему укреплению мира и дружбы между народами. Где бы мы потом ни были — в Пекине, Шанхае, Кантоне, Учане или маленькой деревушке, — народ везде встречал нас с восторгом и любовью. Не прошло и двух часов после прибытия в Пекин, как нам сказали, что нас может принять Мао Цзэдун.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.