Галина Уланова - [197]
Немецкий режиссер, обосновавшийся на «Ленфильме», в течение двух лет работал над музыкальными кинокартинами: в 1952 году он выпустил, совместно с Александром Ивановским, «Концерт мастеров искусств», в 1953-м — «Мастера русского балета». Пленка увековечила Уланову в вальсе Шопена, в ролях Одетты и Марии. Советская пресса активно освещала успешное продвижение картин на мировом кинорынке: в США, Финляндии, Швеции, Дании. После демонстрации «Мастеров русского балета» в Осло норвежская газета писала: «Уланова — совершенно исключительная танцовщица, какой не было с тех пор, как сошли со сцены русские балерины, выступавшие до Первой мировой войны». Фильм выдвигался на премию Каннского кинофестиваля.
По воспоминаниям Юрия Жданова, постановкой сокращенной версии «Бахчисарайского фонтана» руководил сам Ростислав Захаров, что «обеспечило отличную режиссуру и организацию съемок».
Майя Плисецкая, танцевавшая партию Заремы, хорошо запомнила, что сцену убийства Марии пришлось снимать 15 раз: «От удара моей руки у Галины Сергеевны уже был синяк, но она всё терпела и продолжала съемки. И так же, как всегда, передо мной была живая, бесконечно печальная и трогательная Мария. И хотя это абсолютно противоречило моим актерским, исполнительским задачам, мне всегда — и на сцене, и во время съемок бесчисленных дублей — было невероятно жаль убивать эту Марию: так верилось в подлинность улановской героини… Зная, как идеально подготовлена у нее любая партия, я всё равно испытывала такое чувство, что всё возникало у нее на сцене именно в данный момент. Глубоко обдуманная отделанность роли у другого могла бы превратиться в шаблон, а Улановой удавалось всегда быть предельно естественной, органичной и всегда новой».
Галина Сергеевна писала Завадскому подробные отчеты о работе над фильмами. Вот один из них, 1952 года:
«Кончились съемки «Фонтана», что, конечно, труднее, чем я предполагала, смена назначается на восемь часов, а на самом деле снимаемся все десять. Вчера смотрела пробу, получилось не очень хорошо, мне очень напортил костюм, эта белая туника… совсем не прозрачная, и я просто толстая, грузный верх, хотя крупные планы лучше, очень жаль, что не удается непосредственно после съемки сейчас же смотреть, тогда же можно было бы что-то изменить. <…> На еду я набросилась и ела всё, что было на столе, а было всё рыбное, что я особенно люблю. Все меня провожали, ночь в Ленинграде необыкновенная, вымытый, величественный, спокойный, уверенный в себе город, да что говорить об этом. Сегодня не поехала на дачу (в Комарово. — О. К.), т. к. репетиция в школе «Лебединого», а завтра уже на фабрике освоение, во вторник начнутся съемки. Мне принес Михак (это наш знакомый врач) глюкозу в ампулах и велел пить для сил и тонуса, что ж, буду пить. <…>
Смешно, что на ложе в «Фонтане» лежала всё время кошка, которая вот-вот должна была родить, все за ней ухаживали, и, кажется, не будут еще ломать павильон, пока она не родит. Вообще, очень много занятного происходит во время этих съемок, и как это не похоже на искусство. Еще очень слаба техника, которая мешает, да и у кинодеятелей есть какой-то определенный шаблон, с которым трудно работать всерьез в нашем деле особенно, нужен обязательный глаз внешний и правильное слово, которое поможет переключиться не так формально, как это происходит сейчас, снимают-то не специалисты. Может быть, Раппапорт и хороший режиссер, но в сочетании с нашим искусством это всё примитивно и не правильно, всё как-то в шуточку по мелочам, а можно было бы снять по-настоящему, как и на сцене, а то происходит какая-то похожесть на то настоящее, что может каждый человек».
Следующей работой в кино стали для Улановой съемки в фильме-балете «Ромео и Джульетта» режиссера Лео Арнштама, того самого, который после войны планировал снимать ее в художественной картине «Глинка». Галина Сергеевна понимала особенности кинематографического искусства:
«Тут, на съемках, мне было очень трудно. Всё время шли дубли, логическая мысль рвалась. В кино нужна совсем иная актерская техника, чем в театре, ее нужно специально осваивать. И, наверное, сниматься кинобалеты должны как-то иначе, ведь при всех возможностях кино, несмотря на его крупные планы, неосязаемо. Кино близко драматическому театру, но это не театр. Тут должны искаться и находиться свои приемы, своя выразительность и свои методы работы над съемкой балетов. И результаты могут быть самые неожиданные. Может родиться совершенно новый жанр в нашем искусстве. У кино, помимо его массовости, есть еще множество преимуществ перед другими искусствами: в первую очередь возможность создать настоящее синтетическое произведение искусства».
Действительно, для киноверсии «Ромео и Джульетты» Лавровскому приходилось многое ставить заново, например сцену боя из первого акта. Оно и понятно: загнать театральный спектакль в прокрустово ложе кино значило пожертвовать художественной мерой и нарушить заповеди искусства. Пленку обмануть невозможно, а вот пленка обманет кого угодно. Великая иллюзия требует жертв. Арнштам был убежден, что в жертву дблжно принести балет, приспособив его к музыкально-развлекательному киножанру, столь любимому народом и вождями.
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.