Галина Уланова - [189]

Послевоенная пятилетка началась для Галины Сергеевны с присуждения ей второй Сталинской премии и завершилась уже четвертой подобной наградой — за партию Тао Хоа.

Наступало последнее десятилетие ее жизни на сцене. Для нее писали либретто, задумывали спектакли, сочиняли музыку. А она, ссылаясь на обстоятельства, в последний момент отказывалась от участия в проектах. В Большом театре Уланова получила только одну новую роль, которая не стала событием, способным сравниться с ее Джульеттой, Марией, Одеттой, Жизелью. Галина Сергеевна признавалась:

«О любой роли никогда не скажу, что делаю ее так, как надо. А довольна собою была всего лишь несколько раз. Не всегда на сцене удается отрешиться. Такое бывает очень редко. Короткий миг в «Красном маке», «Жизели» или «Ромео и Джульетте», и всё идет как бы само собой, и ты никого и ничего не замечаешь вокруг, и нет зрительного зала…»

1950-е

Пятидесятые годы выдались для Улановой очень хлопотными: съемки, гастроли, статьи, съезды, фестивали — и всемирная слава.

1950-й осчастливил публику фильмом «Кубанские казаки». Вдруг оказалось, что всё, заклейменное партийным руководством в балете «Светлый ручей», расцвело пышным «цветом калины» в картине Пырьева: и место действия, и сюжетный ход были почти идентичны. Понадобилось 15 лет, чтобы на советской ярмарке сельскохозяйственного тщеславия художественная самодеятельность оказалась в одной упряжке с профессиональным искусством. В этом культурологическом контексте спектакли с участием Галины Сергеевны стали вывеской, эмблемой «соцреализма».

«Мы у порога съезда, мы у порога коммунизма. Каким он будет и каким будут тогда все люди, и в чем долг художника, что могут сделать люди искусства для приближения новой — стремительной и совершенной — жизни?

Путь к ней не прост. Никто за нас ничего не сделает — мы сами, как бы трудно это ни было, должны создать то народное изобилие и те духовные качества человека, которые помогут ему завершить строительство здания свободы и справедливости, сделав его самого достойным новой жизни. И вот, в создании новых духовных качеств, в нравственном совершенствовании человека искусство обязано сыграть большую роль…

Упорно, пусть порой мучительно, но никогда не отступая, должен каждый преодолевать, и прежде всего в самом себе, те свойства, которые противоречат коммунистической морали, утверждать в своей душе, в своем поведении новую этику…

Если мы хотим исполнить свой долг и обогащать, формировать духовный мир человека, мы должны сделать любое наше произведение — поэму или балет, драму или симфонию — живым, одухотворенным и обязательно современным. Современным не только в хронологическом или чисто сюжетном, а в самом широком смысле слова: подлинное искусство всегда обобщено. Современность в советском искусстве всегда скажется в его масштабности, глубокой идейности, гармоничности и разнообразии форм. Только будучи приподнятым над обыденностью искусство сможет звать и вести людей вперед…

Развиваясь всё шире, становясь всё глубже, искусство всё больше будет влиять на людей, делая их лучше, правдивее. Так народ и его искусство рука об руку идут к желанному будущему. Имя его — коммунизм».

Это не речь партийного функционера, а фрагмент статьи Улановой «Долг художника», опубликованной в газете «Правда» 26 января 1959 года. Публицистическую деятельность в то десятилетие балерина вела с размахом. Она писала рецензии на новые постановки, например балет «Отелло» с Чабукиани в главной роли, спектакль армянского Театра оперы и балета «Севан», «Хореографические миниатюры» Якобсона в Кировском театре. Журналы «Нева», «Звезда», «Новый мир», «Юность» стали постоянными «трибунами» Галины Сергеевны: отсюда миллионным тиражом шли в народ ее очерки и полемические заметки.

В первый день 1960 года «Правда» опубликовала статью балерины «Прекрасное призвание искусства», а уже 20 февраля на страницах главного партийного рупора было напечатано ее напутствие Хрущеву «В добрый час», приуроченное к поездке главы государства во Францию. «Я мечтаю, когда мы будем совместными усилиями создавать балетные спектакли для сцен Москвы и Парижа», — писала Уланова — член президентского совета общества «СССР — Франция».

Двадцать седьмого октября 1957 года «Правда» дала, пожалуй, одну из самых неоднозначных и проникновенных статей балерины «Дорогое имя». Начинается она словами:

«Россия. Это имя дорого мне не потому только, что по рождению я — русская. Это имя свято и дорого миллионам людей во всём мире, ибо оно — синоним добра, доброжелательности, доброй воли; синоним мужества, справедливости, целеустремленности».

А заканчивается статья так:

«Мы увидим прекрасный, светлый мир с прекрасным искусством, о котором сейчас можно только догадываться. И тогда там — в коммунизме — люди так же, как и сегодня, с благоговением и благодарностью назовут имя страны, которая первая повела человечество в Будущее. И то будет самое дорогое нам имя: РОССИЯ».

Исповедальность улановского тона не позволяет усомниться в ее искренности. Действительно, тогда верилось (хотелось верить!) в скорое наступление коммунистического рая в отдельно взятой стране. А весь свой настрой, даже пафос Галина Сергеевна однажды выразила фразой: «Для меня искусство интереснее моей жизни!» Она пошла дальше Станиславского и Ермоловой, утверждавших: «Сцена — моя жизнь». Что же до ее любви к родине…