Галина Уланова - [191]

Город, знакомый по книгам, картинам, предстал тем неожиданнее, ярче, звонче. Синее небо, цветущие деревья, музыкальная речь, звон колоколов, темные камни палаццо и храмов. Под этим небом жила, по таким же улицам ходила Джульетта. И я с волнением присматривалась к итальянским девушкам, ища в их улыбках, жестах, поведении какие-то черточки, которые убеждали и подтверждали правильность моей работы над образом.

По утрам мы, как всегда, делали станок, репетировали к предстоящим концертам, и, как это ни странно, эти обычные для нас занятия служили темой для фантазий и догадок досужих на выдумки итальянских журналистов. Они говорили, что мы боимся провала и потому так усердно занимаемся.

Шли дни. Фестиваль в разгаре, а когда начнутся наши выступления — не слышно. Потом нам объяснили, что задержка вызвана выборами в местный муниципальный совет. Какое отношение имели наши выступления к этим выборам — неизвестно.

Мы смотрели собрание картин в галереях Питти и Уффици, прослушали оперу Верди «Сицилийская вечерня» и оперу Вебера «Оберон» в театре «Коммуна-ле», в парке дворца Боболи — несколько симфонических концертов. Посмотрели концерт балетных артистов и несколько одноактных балетов…

14 июня состоялся наш первый концерт. Афиши о наших выступлениях выходили лишь утром, в день концерта, но, тем не менее, билетов в кассах не было. Корреспонденты разных газет и журналов встретили нас у входа в театр «Коммунале» и уже не давали покоя ни в уборной, где мы переодевались, ни за кулисами.

Мы начали концерт с адажио из «Щелкунчика» Чайковского и, конечно, волновались, как итальянцы нас примут. Но всё было хорошо. Каждый новый номер вызывал большой интерес. Было множество цветов, и концерт прошел успешно. Так же прошел и второй концерт.

Директор миланского театра «Ла Скала» пригласил нас дать два концерта в его театре. Но потом выяснилось, что итальянские власти запретили наши выступления в государственном театре. Антонио Гирингелли (директор театра. — О. К.) специально отправился в Рим и добился отмены этого запрета.

В Милан мы приехали вечером. Шел дождь. С вокзала нас привезли в гостиницу. А утром мы отправились в театр. Репетиционные залы оказались маленькими, плохо оборудованными. В одной маленькой комнатке для переодевания мы увидели фотографии с автографами знаменитых русских балерин Анны Павловой и Тамары Карсавиной.

Концерты в «Ла Скала» проходили с успехом, и Гирингелли пригласил нас приехать к ним для участия в спектаклях на целый сезон или хотя бы на три месяца. Но ничего потом из этих добрых намерений не вышло.

Из Милана мы выехали в Венецию. Воздух, наполненный запахом моря, пьянит. Плывем вдоль дворцов, храмов. Впечатление такое, что в городе наводнение. Всё волшебно, как в сказке. Чувство восторга перед этой красотой передать невозможно. Венеция воздушная, великолепная…

Мы должны были выступать в театре «Ла Фениче». Нас поселили в гостинице «Таверна Феличе». Но и здесь, в Венеции, итальянские власти приготовили очередной сюрприз. Не успели мы сдать паспорта администратору, как явился полицейский и заявил, что «синьора Уланова должна в 24 часа покинуть Италию». И это в то время, когда афиши висят по городу, все ждут наших выступлений. Представителям Комитета по делам искусства и представителю общества «Италия — СССР» пришлось улаживать этот вопрос в полиции.

Концерт прошел прекрасно. После Венеции мы по приглашению итальянской радиокомпании должны были дать два концерта в Риме, а затем в Неаполе и Генуе, но нас известили, что гастроли запрещены, и мы уехали».

Премьер французской труппы Жан Бабиле сказал: «Я поражен бесподобной техникой и красотой танца Улановой. Мы многому должны у нее учиться». Маэстро Валентино Буки в своей статье отметил, что «из чуда эмоционального танца Улановой рождается впечатление полного отсутствия какого-либо усилия»: «Самые смелые па выполняются с полной естественностью, ее движения кажутся несущими свободу и радость». Известный критик Верил де Зоэт писал: «Казалось, что она всегда на грани полета, что она улетит, и это неудивительно, так как она создала такое ощущение, будто ее крылья — в воздухе, будто каждый атом ее тела подчиняется воле ее танцующего духа. Конечно, чудо ее выразительного танца могло расцвести только благодаря мастерству владения техникой, которая является традицией многих танцовщиц в России, но ведь танцует гений Улановой, а не ее техника». Газета «Маттино» заявила, что ее танец «выходит за пределы сцены».

Ведущий критик Джеймс Френч писал в журнале «Дансинг таймс» в 1951 году:

«Галина Уланова, на концерте которой я присутствовал во Флоренции, — лучшая балерина, до сих пор мною виденная. <…>

Величие ее состоит из двух элементов — один из них глубоко личный, а второй — в различной степени свойствен всем русским танцовщицам, обучавшимся непосредственно в России, царской или коммунистической.

Ее выдающееся личное качество — лиризм… Посмотрите в ее исполнении «Умирающий лебедь» и вальс из «Шопениа-ны». Я уверен, что никто из западных танцовщиц не может с нею сравняться в лирических ролях…