Галина Уланова - [192]

Уланова не любит виртуозности ради виртуозности. С этой точки зрения интересно проанализировать исполненное ею во Флоренции адажио из третьего акта «Щелкунчика». Она сумела даже этот образец классической виртуозности напитать своим собственным, особым лиризмом. <…> Но если лиризм Улановой придает личное, индивидуальное отличие танцу, то с другими русскими танцовщицами она разделяет свою благородную, величавую манеру.

И это качество более всего дало ей возможность победить во Флоренции и даже победить к явной своей выгоде многочисленные неудобства ее выступления, так как она танцевала без кордебалета, под сопровождение одного только рояля и на фоне одного только задника… Эта благородная, величавая, царственная русская манера является свойством совсем разных танцовщиц — Даниловой, Немчиновой, Карсавиной, Спесивцевой; это, по-видимому, отличительные черты той школы, которую они получили в Петрограде или Ленинграде.

Это манера, которую легче заметить, чем сформулировать; из ее отличительных особенностей, безусловно, выделяются изумительная посадка головы, прямая спина и законченность, придаваемая каждому движению руки или ноги. Ни одно движение в исполнении Улановой, как бы просто оно ни было, не кажется тривиальным.

…это, конечно, исходит от той высокой традиции обучения классическому танцу, которая перешла, почти без перерыва, от училища Мариинского театра к училищу театра имени Кирова.

О советском балете как таковом можно высказывать много критических замечаний, но перед советскими артистками балета и их педагогами мы, здесь на Западе, можем лишь преклониться в скромном благоговении».

В пятидесятые годы без Улановой не обходилось ни одно значимое чествование. В Лужниках на концерте, посвященном девяностолетию Ленина, она с Чабукиани танцевала «Ноктюрн» Шумана. 26 февраля 1956 года в представлении для делегатов XX съезда КПСС исполняла «Умирающего лебедя». В следующем году, когда в Концертном зале имени П. И. Чайковского праздновали 75-летие А. Н. Толстого, вышла с Преображенским в Седьмом вальсе Шопена. Этот же номер Галина Сергеевна исполнила и в 1955 году на вечере памяти А. В. Неждановой. Многие тогда сошлись во мнении, что ее скромный облик и строгий танец зрительно воплотили чистейшую кристальность голоса Антонины Васильевны, а музыка, казалось, звучала не в оркестре, а в сердце балерины, явно прислушивавшейся к сокровенному в своей душе.

Уланова не только танцевала на торжественных мероприятиях, но и присутствовала как представитель Большого театра, например 30 января 1957 года на девяностолетии актрисы А. А. Яблочкиной или 25 апреля 1956 года на полувековом юбилее творческой деятельности дирижера Ю. Ф. Файера, когда вместе с Лепешинской выводила его на сцену.

В 1954 году на вечере «Образы трагедии», посвященном 65-летию Алисы Коонен, Галина Сергеевна была среди тех, кто приветствовал прославленную актрису: Святослава Рихтера, Нины Дорлиак, Юрия Завадского, Веры Марецкой, Иосифа Раевского, Виктора Шкловского, Леонида Гроссмана, Петра Маркова, Григория Бояджиева. Все они блистательно ораторствовали. Но когда тихим голосом заговорила Уланова, ее сбивчивые слова покорили искренностью, полным отсутствием «театральности».

В приветственных словах балерины никогда не было фальши, потому что она выступала исключительно «по зову сердца», не руководствуясь конъюнктурными соображениями. По воспоминаниям журналистки Инны Руденко, Уланова говорила или как строгая учительница, или как наивная ученица. Вдохновение считала приходящим свыше и всего на несколько мгновений, а вот дар не воспринимала в виде чего-то «ниспосланного». Терпеть не могла, когда ее называли богиней. Говорила: «Это работа, понимаете, это работа. Я — это я сама, а не что-то еще».

В 1956 году Уланова вошла в созданный при Министерстве культуры СССР художественный совет по театру. В ноябре 1959 года она выступила на съезде Всероссийского театрального общества с докладом, в котором призывала: «ВТО должно создать экспериментальную мастерскую-студию для балетного искусства, где можно искать, пробовать, творить новое в балете».

«Закрытые» спектакли в Большом театре тогда давали в основном с Улановой, например «Бахчисарайский фонтан» 27 октября 1955 года после торжественного заседания, посвященного столетию И. В. Мичурина. Премьер-министры Гвинеи, Новой Зеландии, Бирмы наслаждались ее искусством. 26 июня 1955 года на улановском спектакле присутствовал премьер-министр Индии Джавахарлал Неру с дочерью Индирой Ганди. 10 сентября того же года вместо «Бориса Годунова» шел спектакль «Ромео и Джульетта» — ради канцлера ФРГ Конрада Аденауэра. Представления начинались с исполнения гимнов, висели флаги, восседали члены правительства и высокие гости, которых зрители приветствовали бурными аплодисментами, а те им махали. К концу спектакля на сцену выносили большую корзину с очень красивым букетом. С верхних ярусов шел настоящий цветочный ливень. Скандировали «Спасибо!» и «Уланова!».

Когда танцевала Галина Сергеевна, публика на 80 процентов состояла из иностранцев. Бывали случаи, когда некоторые темпераментные джентльмены чуть ли не выпадали из лож бельэтажа и бенуара. Они отчаянно аплодировали, посылали балерине воздушные поцелуи.