Галицко-Волынская Русь - [180]
Ближайший пример — поход на Галич венгерского короля Андрея в 1232 г., когда вслед за «всеми галицкими боярами», бежавшими с Голых Гор «от князя Данила ко королеви», сторону последнего приняли и галичане: «Королеви же посадившоу сына своего Андрея в Галичи светомъ неверьныхъ Галичанъ»[2515]. Вполне закономерно, что княжеский панегирист завершает повествование о поражении Даниила гневным выпадом в адрес всех галицких жителей, которых он называет «неверными». Подобным же образом придворный историограф не раз выражает свои чувства к своенравным жителям Галича[2516], но в его повествовании не найдется ни одного случая, когда бы автор мог с удовлетворением отметить «верность» галичан князю Даниилу[2517].
Не имея поддержки жителей днестровской столицы, Романовичи делали ставку на помощь отколовшихся от Галича обитателей Понизья, галицких «выгонцев», как их называет летопись. Не случайно Даниил нападает на город именно в тот момент, когда галичане во главе с воеводой Судиславом выступили в поход против мятежных понизовцев, которые затем дружно переходят на сторону волынского князя, давая ему необходимый численный перевес. Тем самым действия Романовичей углубляли и обостряли внутриволостные противоречия в Галицкой земле, подрывали значение Галича как «старшего города», разрушали территориальное единство земли. Все это должно было еще более отвращать от таких князей жителей стольного града, не только бояр, но и всей городской общины, чьим интересам непосредственно причинялся тяжелый ущерб эгоистической и недальновидной политикой наследников Романа.
3.
Борьба за Галич в первой половине 30-х годов XIII в.
Галицкая община и королевич Андрей
Посмотрим теперь, насколько успешно складывались отношения с городской общиной у других соискателей Галицкого стола — венгров. После неудачи королевича Андрея-младшего, уступившего стол Даниилу в марте 1230 г., за дело взялся его старший брат король Бела IV, «Бела-рикс», как его называет летопись. Такое необычное наименование имеет свое объяснение. Коронованный еще в 1214 г., Бела до смерти отца, короля Андрея II (1235 г.), носил специальный титул «младшего короля» (rex unior)[2518]. Как справедливо полагает В. П. Шушарин, автор летописной записи «опустил (или не прочитал) в титуле младшего короля… слово "юниор"»; вместе с тем, этот автор знал, что в Венгрии есть настоящий, полноправный король Андрей, и поэтому Белу словом «король» он обозначить не мог[2519].
Прежняя линия в отношении Галича была в корне изменена. Вместо политики договора и уступок общине, практикуемой королем Андреем, решено было прибегнуть к военной силе и «взять» город «сильною рукою». С таким предложением обратился к венграм бежавший вместе с королевичем боярин Судислав: «Изеидете на Галичь и приимете землю Роускоую»[2520]. В ответ король Бела «изииде» «в силе тяжьце», сказав при этом: «Не имать остатись градъ Галичь. Несть, кто избавляя и от роукоу моею»[2521].
О перемене венгерской политики в отношении Галича судим по весьма красноречивому факту — впервые они прибегли к использованию половцев: «…оу короля беахоу Половци Беговаръсови». Этот факт заслуживает особого комментария. В то время, как в начале XIII в. половецкие набеги на Русь практически прекратились, Галицкая земля стала испытывать с особой остротой натиск степных кочевников, причинявших ей большой урон, постоянно участвуя в военных акциях многочисленных искателей галицкого стола[2522] и в первую очередь тех из них, кто не мог рассчитывать на поддержку галичан. Вместе с ордой хана Бегбарса, пришедшей, как полагает В. Т. Пашуто, с территории только что созданного Римом «Половецкого епископства»[2523], преодолевая неожиданные трудности, вызванные непогодой, король «оустремисшися прияти град и землю»[2524].
Захватнические намерения Белы недвусмысленно выражает его речь, обращенная через глашатая к галичанам; с неприкрытой угрозой король заявляет в их адрес: «Толико ходилъ на ины страны, то кто можеть одержати от роукоу моею и от силъ полковъ моихъ!»[2525]. Как угрозу расценивает эти слова и летописец, когда говорит, что начальник обороны Галича тысяцкий Демьян «грозы его не оубояся»[2526]. Кроме того, сама манера повествования, насыщенного яркими эмфатическими оборотами, библейскими аллюзиями, в частности, стилизованного под рассказ пророка Исайи об осаде Иерусалима ассирийцами[2527], в котором к осажденному иудейскому царю Езекии с подобными словами обращается ассирийский царь Синахериб, служит той же цели — передать откровенно враждебные, захватнические замыслы венгерского короля, его неуклонную решимость силой захватить и подчинить себе Галич подобно тому, как ассирийский правитель хотел захватить и подчинить Иерусалим, став злейшим врагом иудеев[2528].
Перемена венгерской политики по отношению к Галичу сразу же сказалась на позиции горожан, сплотившихся вокруг Даниила и его тысяцкого Демьяна и сумевших дать достойный отпор: «Град же крепляшеся, а Бела изнемогаше и поиде от града»[2529]. Как злейших врагов преследуют галичане отступающих венгров, истребляя и пленяя отбившихся от основного войска: «Нападшимъ же на не гражаномъ, мнозимъ впадахоу в рекоу, инии же избьени быша, инии язвени быша, инии же изоимани быша»
