Галицко-Волынская Русь - [178]

Для Галицко-Волынской летописи вообще характерно несколько преувеличенное отношение к боярству и его роли в жизни земли; особенно это касается участия бояр в военных делах, где они нередко полностью заслоняют простых воинов и как бы олицетворяют собой все войско. Например, летопись говорит, что пошедшего на Галич киевского князя Рюрика Ростиславича, в войске которого были «Половци и Роуси много» встретили «бояре Галичкыи и Володимерьстии оу Микоулина не реце Серете, и бившимася има всь день»[2498]; а войско Даниила Романовича было сильно оттого, что «бяхоу бояре велиции отца его вси оу него»[2499]. Наличие в войсках значительного числа бояр — безусловно важный для победы фактор, но далеко не решающий, поскольку в конечном итоге исход любого сражения и большого военного предприятия зависел от численности и настроения простых воинов, составлявших, как известно, основу древнерусского войска[2500].

Летописец стыдливо замалчивает роль Даниила и делает это скорее всего потому, что его роль весьма неприглядна. Не имея твердой поддержки галичан, князь не лучшим образом проявил себя и как полководец. Как представляется, он волей-неволей повторил печальный опыт другого галицкого князя Владимирка Володаревича. Тогда, в 1144 г., стоявшие на Голых Горах галицкие полки обошли с тыла неприятельские войска, создав тем самым угрозу захвата Галича: «Видивше же то Галичане, съчьноуша, рекоуче: "Мы еде стоимы, а онамо жены наша возмоуть!"». Владимирко ничего не оставалось, кроме как униженно просить мира[2501]. Даниил оказался в таких же условиях, чему в немалой степени, надо думать, способствовало скорое падение Ярослава и стремительное продвижение венгерского войска к Галичу, направляемое опытным галицким воеводой Судиславом Бернатовичем.

Когда вышедшие из города галичане узнали об этом, то тотчас бежали «от князя Данила ко королеви».

Поход венгров на Волынь и «ряд» с воеводой Мирославом

Столь же загадочно, сбивчиво и с явными недомолвками повествует летописец о походе венгров на Волынь, начавшемся сразу же после взятия ими Галича. Как и в предшествующем эпизоде, рукою книжника движет стремление любой ценой выгородить Даниила, спасти его поблекшую репутацию, переложив вину за новую неудачу на плечи другого. «Оттоуда (из Галича. — А.М.) король поиде ко Володимерю. Пришедшоу же емоу Володимерю, дивившоуся емоу, рекшоу, яко "така града не изобретохъ ни в Немечкыхъ странахъ", — яко соущоу ороужьникомъ, стоящимь на немь: блистахоуся щити и ороужници, подобии солнцю. Мирославъ же бе во граде. Иногда же храброу емоу сущю, Бог ведать, тогда бо смоутися оумомъ, створи миръ с королемь бе света (без совета, по Хлебн. и Погод. сп., — А.М.) князя Данила и брата его Василка, рядомь же дасть Белъзъ и Нервенъ Олександроу»[2502].

И вновь из сообщения летописи невозможно понять, куда во время вражеского нашествия подевались волынские князья — Даниил и Василько, и почему они не принимают участия в защите земли. Другой вопрос — отчего преданный Романовичам с детства воевода Мирослав, имея под своим началом «великое войско», многочисленность и вооруженность которого повергают в изумление видавшего виды венгерского короля, не оказывает никакого сопротивления и без совета с князьями заключает с противником мир на его условиях? Летописец старательно уходит от ответа на эти вопросы, предпочитая оставить читателя в недоумении, нежели открыть правду, нелицеприятную для своего князя.

Тем не менее, имеющиеся в нашем распоряжении сведения дают некоторую возможность приоткрыть завесу умолчания и прояснить кое-какие интересующие нас обстоятельства. Во-первых, нет оснований думать, что поход венгров застал Даниила врасплох, когда он был занят какими-то посторонними делами, и что не будь этого, враги не добились бы таких успехов. Подобные допущения, непригодные, как мы уже видели, для объяснения неудачи Романовича в Галиче, тем более не годятся для выяснения причин его поражения на Волыни. Летописец снимает любые сомнения на этот счет, когда говорит, что «князь же Данилъ прия великъ пленъ, около Бозкоу (белза, по Хлебн. и Погод. сп. — А.М.) воюя»[2503]. Причем произошло это, когда «королю стоящоу во Володимеря»[2504], т. е. еще во время осады города и мирных переговоров с Мирославом. Значит, в момент вражеского вторжения Даниил был где-то поблизости и, более того, внимательно следил за всем происходящим, раз он успел опустошить окрестности Белза, как только узнал, что город достался его врагу Александру, и сделал это еще до ухода войск венгерского короля с Волыни[2505].

Отсутствие Даниила в стольном Владимире, таким образом, могло быть лишь кратковременной отлучкой, не связанной ни с чем другим, кроме непосредственно происходящих на Волыни событий. Причину ее нетрудно понять, если вспомнить, как обычно действовал князь при аналогичных обстоятельствах. Несколько лет назад, в 1224 г., Романович успешно отразил совместный поход на Волынь Мстислава Удалого и все того же Александра Всеволодовича, для чего пришлось «поехать в Ляхи» и «привести князя Лешка»[2506]. В конце 1228 г., когда против Романовичей выступила целая коалиция во главе с киевским и черниговским князьями, и уже был взят в осаду Каменец, Даниил, делая вид, что готов вести мирные переговоры, сам тайно «еха в Ляхы по помощь», а своего посла отправил за помощью к половцам и такими энергичными действиями добился благоприятного исхода