Галечный ключ. Крымские стихи - [7]

От третьего лица

В коллекцию коктебелек

Ложится напев старинный.

Вот вы все твердите «берег»,

А я говорю «марина».

Вот вы все хотите глади,

Плодовой, упругой плоти,

А я выбираю платье,

Раскрытое в повороте.

Есть правда нутра и тлена,

Крутая тропа традиций,

А я выбираю пену,

В которой хочу родиться.

Движенье воды – на скалы.

Удары валов – о весла.

Да будут закаты алы!

Да будут прекрасны весны!

Лети, моя баркентина,

За жаркой рукой муссона,

За нордом к полярным льдинам,

Отважно, легко, бессонно…

Я черту скажу, не струшу,

Куски парусов спуская:

«А ну, не замайте душу —

Морская она, морская!»

И будут метаться птицы

Над сушей больной и бренной,

Когда перестану длиться,

А имя растает пеной.

Так право земли наруша,

Огнем застывает глина.

Шуршите губами «суша»,

А я промолчу «марина».

Прекраснейшей

Яблоко бьётся со звуком которого нет

Ни на одном языке…

Есть слова для вечернего снега,

Вещи, которую хочется починить, но она сломалась,

Прикосновения призрака, памяти о местах

Где никогда не бывал, но мечтал обильно.

Как говорит мобильный пророк «Кысмет».

Яблоко бьется о камень со звуком «смерть»,

Но остаются зерна. Они беззвучны.

Клетками кожи замкнутые ростки —

Белые не родятся, а у цветных есть шанс

Вдвинуться в землю, взвиться, листвой шуршать,

Кружевом брызнуть, громко ронять плоды,

Сбрасывать ветки, жадно просить воды

Словом, которого не было в словарях

Каждый варяг тоже желает знать,

Где поселился княжич,

Кому Елена снова дала на царство.

Парис – фарси это не греческий,

Царствуй и не форси.

Сколько ни мерзни – не обернешься Каем.

Кай человек. Любой. Ты, он.

Каждый кто носит тогу и дышит в тон

И не зовется Карлом…

Варвары говорят

На золотой короне семь листьев в ряд.

Врут. И вино не разводят.

И ждут войну.

Яблоко, не разбившись, пойдет ко дну.

Звука не будет. Прекраснейшей из божеств

Я вместо слова в подарок оставлю жест.

…Яблочный месяц. Медленный шаг луны.

Сон – заповедник нетронутой тишины.

Хроника

Шрамы от старой любви воспаляются осенью, реже весной.

 Бродишь себе по проспектам, рулишь по объездной,

Шаришь по вывескам и афишам, пахнет картошкой фри

Это свобода поры и времени, теплая грусть внутри…

Трижды предам тебя, полька-бабочка, прежде чем полночь бомм.

Лбом по асфальту, нисколько барышня, только коньяк и бром,

Только стрелять по бульварам истово – доброе слово дай.

Осень карминова и монистова, в каждом саду Клондайк.

Хором студентки играют в яблоки… помнишь ли, Барбара?

Катамараны, утята, ялики, розы в руках, жара.

Помнишь ли – в этом кафе под зонтиком звонко упал бокал.

Мы насмехались над лунным ломтиком, тесно сведя бока.

Не улыбалось – хотелось доброго, честного, говорю!

Минус-парковка выходит дорого, город в руках ворюг.

Платишь за право следить за стеклами в приступе ностальжи

Вот и картинки выходят блеклыми, полными левой лжи.

Скучная плоскость мобилографии, точка, тире, абзац.

Кризы, эпиграфы, эпитафии – и каблучками – клац!

И Барбара превратится в Вареньку, будет лепить пирог,

Крепко резинку пришьет на варежку и подметет порог…

Шрамы от старой любви не лечатся – прячутся в телесах.

Снег обезболивает час от чАсу, хочется петь, плясать,

Броситься… не бросается.

Варя? Спешу домой

Осень-лиса кусается, осень-такси катается, осень-пчела касается крыльями губ – не-мой…

Шрамики на запястье нынче опять зудят.

Изморозь

Не было печали – пришла зима,

Подарила шубы взамен серег,

Распихала платья, да в закрома,

Попросила хлеба – а кто сберег?

Век живем, как птицы – Господь, одень!

Малых, неприкаянных накорми!

Делу лень до вечера. Длится день,

Домовые прячутся за дверьми.

Дурачок на печке, сверчок молчит.

Ставишь богу свечку, и черту ставь.

Выйду на крылечко, снежок мельчить.

Выйду босиком, да по следу ржавь.

На лице свинец, по бровям сурьма,

И на шее белые янтари.

Затвори руду, госпожа зима,

Кровь мою горячую утоли.

Упокой до света, а там, глядишь

Оттепель несмелая, белый пух.

По ветвям, по крышам Господня тишь…

И её – на части – кнутом – петух!

Самолетная колыбельная

Когда ещё случится встретиться?

Дожди бегут, часы спешат.

Большая звездная медведица

Пасет на небе медвежат.

Ведом неверными приметами,

Покинь перрон, взойди на трап!

А медвежата за кометами

Спешат со всех неловких лап.

Земля дорогами расчерчена

Из Рима в мир, из сердца вон.

Луна тяжелая как женщина,

Садится в облачный вагон.

Прямой полет – прямая выгода,

Салон заполненный на треть.

На небе нет иного выхода —

Свети, когда не можешь греть.

Терпи причуды гололедицы,

Пиши по белому мелком.

Глянь – малыши Большой медведицы

Спешат за звездным молоком.

…И ничего уже не сложится,

Ни суеты ни багажа.

Лишь перемазанная рожица

И негасимая душа.

Без места жительства

Играй себе, строитель —

Бумага, снег, песок.

Мой дом растет – смотрите —

Не низок, не высок.

Без окон и банкеток,

Без лестниц и перил.

Вороний царь из веток

Его мне сотворил.

«Не время», каркал, «Рано»,

А я ему – пора!

Мой дом – цветок каштана

С одесского двора.

Цыганки носят шали,

Браслетами крутя.

Мой дом – воздушный шарик,

А я его дитя.

Корзина монгольфьера

Уютна и тесна.

Мой дом – земная сфера,

Не знающая сна.

Глухие ночи – долу!

Среди тюремных стен

Танцует фарандолу

Маэстро Гильотен.

Война дворцам и дачам,

Коттеджам, флигелям,

Мол, все переиначим,

Поделим по нулям!