Галактика обетованная - [20]

Черно-петуховый казак захохотал, а Полякова, стряхнув пепел на пол, покачи­вая бедрами, направилась в свою комнату.

Стоя на коленях с тряпкой в руках, Векшин как-то странно смотрел ей вслед.

— Пепел-то подбери! — сказал ему казак. — Ты чего? Не знаешь, что порядок должен быть? А ну работать...

И как-то очень ловко, будто играючи, он вытянул Векшина плетью по спине.

Рудольф дернулся весь, но не вскрикнул, быстро-быстро начал тереть тряп­кой пол.

На меня эта сцена произвела двойственное впечатление.

С одной стороны, я не знаю, не является ли нарушением прав человека подоб­ное обращение с заключенным, а с другой — радостно, что Векшина привлекают к общественно-полезному труду.

Во-первых, время заключения пройдет для него быстрее, а во-вторых, Векшин, безусловно, физически окрепнет в результате, и к вылету будет находиться в хоро­шем состоянии (физически).

И все-таки меня очень беспокоит Векшин. Он вообще в последнее время стал каким-то молчаливым и даже отчасти запуганным.

Не понимаю, почему он сердится на меня? Ведь я же не требую, чтобы он вер­нул мне долг.

Смотрел сегодня с Екатериной Тихоновной Федорчуковой телевизор, выпуск «600 секунд».

Снова видел жену Собчака, госпожу Нарусову.

Невзоров, наверное, влюбился в нее и показывает ее теперь в каждом выпуске. Только называет почему-то дамой в тюрбане.

Вообще-то все это очень странно. Ш-С. говорил, что Собчак тоже оборотень.

Собирался поехать к Ш-С., но события, разворачивающиеся у нас в квартире, не позволили мне осуществить поездку.

Поразительная новость...

Оказывается, сегодня ночью майор Лупилин пытался совершить переворот.

Для этого он вступил в преступный сговор с заключенным Векшиным и от­крыл дверь его камеры, а главное, невзирая на строжайшее запрещение Комитета, выпустил Рудольфа из квартиры.

Побег не удался только благодаря мудрой предусмотрительности полковни­ка — сегодня его повысили в воинском звании! — Федорчукова. Оказывается, казаки уже давно отбирают у Векшина одежду после завершения им обществен­но-полезных работ. Голый Векшин, выбежав на лестничную площадку, принялся звонить во все квартиры, выкрикивая, что он — депутат, и требуя предоставить ему политическое убежище.

Шум разбудил казака Гришу, дежурившего по квартире, тот доложил полковни­ку Федорчукову об инциденте, и Федорчуков затолкал Векшина обратно в чулан.

Соседям он объяснил, что это его племянник, бежавший из Кишинева и повре­дившийся в уме... Он считает себя иногда депутатом, а иногда президентом.

Соседи, сочувствуя Петру Созонтовичу, повздыхали и отправились спать, а Федорчуков принялся за расследование. Недолго пробыв в чулане наедине с Век­шиным, он выяснил, кто помогал ему нарушить режим. Этим человеком оказался майор Лупилин.

Не могу понять, что толкнуло Абрама Григорьевича на такой опрометчивый шаг.

Уже третий день не вижу Абрама Григорьевича.

Что с ним?

Спрашивал у Поляковой, но она только пожала плечами и сказала, что еще не хватало ей разными старыми козлами интересоваться.

Что ж...

Как говорили французы: а manger, a boire et a etre libre .

Это девиз зеленоглазой Поляковой.

А я нарисовал плакат «Свободу майору Лупилину!» и повесил у себя в комна­те. На душе стало как-то спокойнее.

Разговаривал с казаками.

Черно-петуховый Гриша раньше ремонтировал телевизоры, потом работал в артели, которая грабила троллейбусы на улицах.

Казак Витя тоже вспоминал о своем прошлом, рассказывал, как тяжело ему было работать в райкоме КПСС. Однажды ему поручили отвезти на митинг «Де­мократической России» целую упаковку партбилетов, чтобы демонстранты могли разорвать их, но он по ошибке отвез билеты на другой митинг и там его сильно побили, а, кроме того, начальство в райкоме объявило ему выговор.

— Не поверите-с. — всхлипывая, рассказывал Витя. — Последний год каж­дый день в синяках-с ходил.

— Эт-та точно! — сказал казак Гриша. — Помордовали они нас, казаков.

Так они говорили, а я смотрел, как они закусывают водку маринованными гри­бочками, и думал, что вот уж действительно, когда два казака сойдутся вместе, ни о чем кроме казачества и не говорят они.

У меня же к казакам был свой разговор: нужно было принести кое-какое обо­рудование, необходимое для полета на Юпитер .

— Не знаю... — сказал казак Витя, когда я поделился своей заботой. — Сейчас очень сложно с полетами. Вся страна к чертовой матери летит. Нужно разрешение получить у полковника.

— Или бутылку ставь! — захохотал черно-петуховый Гриша. — А то мы на погром собираемся идти.

Подумав, я принес им бутылку шотландского виски, а сам отправился предуп­редить Федорчукова о готовящемся погроме, хотя после ареста майора Лупилина и избегаю встречаться с ним.

Федорчукова, к сожалению, я не застал.

Екатерина Тихоновна сказала, что он еще вчера ушел с Поляковой по квартир­ным делам.

Смотрели с Екатериной Тихоновной телевизор.

Очень тревожные сообщения. Говорили, что Егору Тимуровичу Гайдару ниче­го не дали в Международном валютном фонде и теперь все реформы провалятся, а это очень плохо.

Екатерина Тихоновна зевнула и начала стелить постель, а я ушел омраченный.

Видел, как моют коридор.