Гагаузские народные сказки - [32]
Мужик теперь смекнул что к чему, а когда он бросил взгляд на воду, заметил, что река несет их вниз по течению бог знает куда. Что же теперь делать скрипачу, как спастись от этих рогатых? Принялся он, наигрывая мелодии, чертям одной ногой ставить подножки. Хвостатые зашептались:
— Он нас увидел, хочет утопить.
— Наверно, ухитрился себе глаза помазать.
Как раз в это время звонко-звонко запели утренние петухи — и чертей как не бывало, словно они сквозь землю провалились, клятые мордашки. Несчастный скрипач остался один посреди реки на пеньке. Кинулся было искать то блюдце, но и его не было. Разве безумцы были черти, чтобы оставлять такую чудесную мазь?!
Мало-помалу, гребя руками, мужик выплыл на берег реки и добрался к себе домой. Рассказал жене о своих злоключениях и лег отдыхать. Хвостатые, черные, страшные черти и во сне ему привиделись.
Прошло несколько дней. Отправился скрипач в лес по дрова. И когда он внимательно осмотрелся по сторонам дороги, то заприметил там правым глазом, тем самым, что был помазан чудесной мазью, двух чертенят, которые пилили толстый дуб.
Спрашивает он их:
— Эй, что вы здесь делаете?
— Вот это дерево пилим, — ответили черти. — Только на один палец не допилили, чтобы держалось. Топал-Шейтан отправил нас убить одного мужика, и мы ничего лучшего не придумали. Вот сейчас он по этой дороге проедет, мы свалим на него это дерево да и убьем.
— Как, как вы это сделаете? — прикинулся непонятливым музыкант.
Черт еще раз все рассказал.
Скрипач же все расспрашивает, как бы не понимая:
— Но покажите-ка, где должен проехать тот мужик?
Черти вышли на дорогу и показали. Как только они встали напротив срезанного дерева, музыкант тут же свалил на них дуб. Чертей так придавило, что они свои языки, величиной с лопату, наружу повысовывали. Стали просить-упрашивать они мужика, чтобы отпустил их.
— Еще зло людям будете делать? — спросил он.
— Мы не виноваты, — скулили чертенята. — Нас Топал-Шейтан послал.
— Хорошо, я отпущу вас, — сказал мужик, — но чтобы привели ко мне Топал-Шейтана и принесли то блюдце с мазью.
— Принесем, принесем, — закричали черти, — только отпусти нас.
— Я, — сказал скрипач, — здесь буду ждать. Давайте идите, но не думайте, что сможете меня обмануть — я вас повсюду вижу.
Ждал музыкант, ждал, а чертей все нет и нет. Нашел, кому верить! Они же только и думали, что о спасении своей шкуры.
Мужик запряг тогда своих волов и возвратился домой. А по дороге все себя утешал: «Вы, черти, все равно попадетесь на мой мазаный глаз».
Так оно и случилось. Пять-десять дней спустя отправился скрипач на базар. Среди людей, в толпе, эти двое чертенят то туда, то сюда бегали, но их никто не замечал. Поучали они одного торговца, как покупателя обмануть, а покупателя — как продавца на обмане поймать. Как говорится, что черту хорошо, то человеку плохо. Не стерпел этого музыкант, бросился к двери лавки и загнал бесенят в угол.
— Ну что, разве не говорил я вам, что придет ваш черед, что снова попадетесь мне? — спрашивает их мужик.
Взял скрипач кнут и давай хлестать хвостатых во весь их рост, — куда попадал удар, там проступала кровь.
— Остановись, пощади нас! — взмолились черти. — Остановись, мы сделаем все, что ты скажешь!
Тот велел им привести к нему Топал-Шейтана.
— Пусти нас — мы приведем! — закричали черти.
— Нет больше дураков, — сказал мужик. — Один из вас пойдет и приведет Топал-Шейтана сюда, на базар, и то блюдце с мазью не забудет, а другой здесь, со мной, останется. Если тот не приведет и не принесет, что я велел, то я этому всю шкуру спалю.
Отправился черт звать Топал-Шейтана. Рассказал ему, что так, мол, и так, попали они в переделку.
— Стой, — сказал куцехвостый, — пойду-ка я, наконец, взгляну, что это за скрипач.
Но музыкант, не будь дураком, взял толстую веревку, сделал из нее петлю, и на краю базара дожидался Топал-Шейтана. И вот, когда главарь чертей подошел, мужик изловчился, метнул аркан и стянул узел на его поясе.
— Иди-ка сюда, — сказал он, — голубчик.
— Да как же ты меня разглядел? — стал, задыхаясь, спрашивать Топал-Шейтан.
— Вот этим глазом, — сказал мужик.
Черт приподнялся и ухитрился вынуть мазаный глаз у мужика. Однако конец петли остался в руках у скрипача. Тот от злости наступил на живот черту, да так стянул веревку, что язык Топал-Шейтана выскочил на целый аршин.
— Не дави, эй, не дави, — закричал тот, — задушишь меня!
— Не буду давить, — сказал мужик, — дай мне блюдце.
Нечего делать Топал-Шейтану, отдал мужику блюдце — жизнь дороже!
Мужик в тот же миг помазал свой другой глаз, и сразу же обнаружил черта. Топал-Шейтана веревкой от пояса до горла протянул и за то, что его глаз вынул, на виселицу подвесил. А мазью с того волшебного блюдца помазал глаза всех тех людей, кто был на базаре, чтобы они видели впредь все бесовские проделки.
ДЖЮДЖЯ-ТОДУР
Естек-пестек, ослу — подножка, кто слушает меня, тот мне старший брат, а кто не слушает, на лоб тому пятно.
В стародавние времена, когда гумно было на стеблях, когда я в колыбели был, а отца еще на свете не было, мать моя отправилась в селение Аладжа-Манастир. Прямо шла, ровно шла, шесть месяцев и одну осень шла, кофе пила, табак курила, тюльпаны и гиацинты косила. Дошла до родника Хайдут-чёшмя, села отдохнуть, бросила ягоду винограда в рот — забеременела, меня родила и рассказала мне эту сказку, которую я забыл, а уж потом вспомнил.
