Гагарин. Человек и легенда - [15]

Для человека, пережившего репрессии и лагеря, административные баталии с конкурентами или косными кремлевскими чиновниками были делом сравнительно нетрудным, особенно при куда менее жестком, чем сталинский, режиме Хрущева, правившего страной в конце 50-х — начале 60-х. Королев, с его фантастической целеустремленностью, организовал своего рода «сеть влияния» — намного более разветвленную и сложную, чем могли бы создать его соперники по аэрокосмической области. К 1956 году он утвердился в качестве руководителя своей собственной промышленной империи, столицей которой стал секретный завод в Калининграде, к северо-востоку от Москвы, скромно именовавшийся Опытно-конструкторским бюро № 1 (ОКБ-1). Королев являлся здесь самодержавным властителем, хотя на кремлевском уровне он и был подотчетен Министерству обороны под руководством маршала Устинова, а также организации с туманным названием — Министерство общего машиностроения. (В данном контексте «общее» — эвфемизм для обозначения ракет и спутников.)

В 1961 году московская журналистка Ольга Апенченко описывала впечатление, которое производил Королев на окружающих, когда он стремительно шагал по коридорам и цехам ОКБ-1, хотя она старательно избегает называть его фамилию и сам завод. Согласно установленным правилам, она именует его Главным Конструктором, и больше никак:

Массивный, тяжеловесный, довольно мрачный и суровый человек, Главный Конструктор этого космического корабля предпочитал не раскрываться окружающим. Вокруг меня всегда слышался негромкий оживленный шум, как только он появлялся, — везде, в комнате или в производственном помещении. Трудно сказать, что выражал этот шепоток: восторженный трепет, уважение или то и другое вместе. Едва он входил в цех, всё непонятным образом менялось. Движения лаборантов становились слаженнее и точнее; казалось, даже гудение машин приобретает иные обертона, мощные и ритмичные, словно энергия этого человека ускоряла вращение валов и шестеренок 3.

Юрий Мозжорин, один из главных специалистов по траекториям наведения, говорит, что это был «великий человек, необыкновенная личность. С ним можно было беседовать и о простом, и о сложном. Можно бы подумать, что тюрьма сломила его дух, но нет, совсем наоборот: когда я впервые с ним познакомился, в Германии, где мы исследовали „Фау-2“, он был настоящий король, человек целеустремленный и с сильной волей, твердо знавший, чего он хочет. Между прочим, он был очень строгий и требовательный, он мог тебя обругать, но никогда не оскорблял. Он всегда тебя выслушивал. На самом деле его все любили».

Почти все… Валентин Глушко, столь же целеустремленный, как и Королев, работал в собственном конструкторском бюро. Пока его двигатели подходили для ракет Королева, эти двое избегали открытых столкновений, но два гиганта советского ракетостроения не могли ужиться друг с другом. Несомненно, напряженность между ними зародилась еще летом 1938 года, когда Глушко почему-то приговорили всего лишь к восьми месяцам «домашнего ареста», а Королева отправили в лагерь. Возможно, Глушко предал большинство своих коллег, тогда как Королев хранил столь дорого ему обошедшееся молчание. Еще одним его соперником явился Михаил Янгель, разрабатывавший в своем днепропетровском конструкторском бюро реактивные ракеты, предназначенные исключительно для военных целей. Четвертой крупной фигурой советского ракетостроения стал Владимир Челомей, у которого хватило благоразумия взять к себе инженером Сергея, сына Хрущева.

До сих пор самая серьезная угроза автономии Королева и его ОКБ-1 исходила от высших кремлевских и околокремлевских чинов и от Министерства обороны: те и другие беспокоились, что его космические проекты тормозят развитие необходимых систем вооружений. И тогда он перехитрил их, создав ракету-носитель двойного назначения, а затем доказал, что пилотируемый космический корабль его конструкции можно переделать в беспилотный спутник-шпион. Выполняя ответственные военные задачи вместе с теми, что интересовали его лично, он обошел Янгеля и Челомея и сохранил жесткий контроль над большинством космических программ СССР до самой своей смерти — до 1966 года. Его гениальность заключалась в стандартизации многих важнейших узлов космического корабля, так что ошеломляющую череду пилотируемых и беспилотных аппаратов удавалось собирать на базе сходных компонентов. До этого не сумел дойти ни один из инженеров НАСА.

Американский историк космоса Энди Олдрин (сын Базза Олдрина, астронавта «Аполлона-11»), разъясняет тонкую тактику Королева: «Те, кто руководил военными ракетными программами, находились рядом с ним еще с войны. Во многом именно ему они были обязаны карьерой, так что не хотели открыто противостоять ему. Кроме того, военные толком не понимали его технологий и втайне ему просто доверялись. Поэтому когда Королев заявил: „Со спутниками-шпионами пока ничего не получится, сначала надо [заложить основу и] разработать пилотируемые аппараты“, у них по большому счету не было выбора, им оставалось принять его слова на веру. Можно сказать, он их надул… Он отлично понимал, как надо обращаться с советскими властями».