Гаденький цветочек - [15]

— Нет, что ты, клянусь, больше никаких кракенов.

И я чуть не вприпрыжку бросилась за сундуками и плевать, что коллекция Стефана пополнится еще одним узором — радостно-головокружительного настроения.

* * *

— Наконец-то. — Откладывая в сторону недонамазанный бутерброд, обрадовано нахмурился папа (не знаю, как, но совмещать подобные действия он умеет блестяще) — А то мы уже переживать начали. Скорее мой руки, пока каша не остыла.

Дея и Любава с визгом бросились на шею:

— Настена вернулась! А у нас тут такое было… Сначала Дея на логово Гренделя наткнулась, потом еще…, ой нет, лучше ты рассказывай. Первая. Тяжело пришлось? Нож твой, конечно, не ржавел, но все таки… Мы как раз вспоминали, как тогда тебя стеклорезом из гроба выколупывали. А сейчас и сама цела, и с переноской, и к ужину. Похорошела, загорела. Растешь!

— Еще раз без спросу поперед батьки в пекло полезешь — в светлице с прялкой запру. — Обнимая меня, пригрозил папа.

— Долго возиться пришлось?

— Зато сделал дело — гуляй смело. Молодец, сестренка!

— А я так и знал! — гордо заявил папа — Мастер-ружейник не ошибается. Все, завтра устраиваем пир. Любава, срочно погладь скатерти-самобранки. Настя, Дея — составляйте список гостей, я приглашения разошлю.

— Надо же еще неисчерпаемый котел почистить! И Сэхри апельсинами с перепелками нафаршировать. Можно, а? — засуетилась Дея, большая любительница гастрономических изысков.

— Ладно, бог с вами, фаршируйте, бедного борова хоть ананасами. Все-таки не каждый день моя младшая дочь избавляет мир от злобных порождений хаоса — некроманта и его отвратительного творения! — лучась от гордости, несколько высокопарно провозгласил отец.

— Да подождите вы, не было там никакого некроманта.

— Страж без некроманта? Так не бывает

— А вот и бывает. Там, правда, никого нет. Кроме Стефана, ну, стража — пояснила я под недоуменными взглядами домашних.

— Стефана?! Ты что еще и кличку этой твари дать успела?

— Он — не тварь. Он — хороший, добрый и заботливый.

— С ума сойти! Добрый, заботливый! Ты хоть соображаешь, о ком говоришь?

— Подожди, подожди, он что, того… жив? — испугалась Дея.

— Настя, ты опять за свое? — на отца было жалко смотреть.

* * *

— Настюша, не дури. — уговаривали сестры — Не забывай он — страж, не разумное существо, даже не животное, а просто тупой голем, тварь не рожденная.

— Где это вы видели големов, разбирающихся в астрономии?

— Имитация разума.

— Вы бы только слышали, как он поет!

— Имитация голоса, как попугай.

— Да кто это и когда мог сымитировать чувство юмора, наконец?

— Наверно, сожрал скомороха — печально пожала плечами Дея, а Люба схватилась за виски

— Все. Убедила. Извини. Это не обычная тварь, а ис-клю-чи-тель-ная. Архи редкая. Значит чучело надо отдать в музей братства Асклепия.

— Сами вы чучела бесчувственные. Вам только чучела подавай. Подарки даже не посмотрели. Ругаетесь все время. Папа вон вообще сбежал к Оружейнику. Переклепать острогу ему, видишь ли, на ночь глядя понадобилось. Как же! Если вы мне не рады, так и скажите — могу отправиться прямо сейчас. — я чувствовала, что губы предательски дрожат, а слезы готовы политься в любой момент.

— Да рады, рады мы, дурочка, но мы же о тебе беспокоимся. И куда это ты собираешься отправляться?

— Назад. Я его там его совсем одного бросила, что бы с вами повидаться а вы, вы… обзываетесь.

— Нет, мне сейчас плохо станет! Знаешь что, Настя, давай лучше завтра обо всем поговорим. Ты же пока остаешься, вот и замечательно!

Но замечательного было мало. Папа пропадал у Оружейника, а я от зари до зари препиралась с Деей и Любой.

* * *

Досадливо морщась, раскручивала спиральные бигуди. Для разнообразия сестры уговорили перестать переливать из пустого в порожнее, и выбраться хотя бы к соседям на ужин с танцами.

— А это не по случаю дня паладинов? — настороженно поинтересовалась я.

— Расслабься, его перенесли на конец месяца. Так что выпендриваться нет необходимости.

— Да когда это я выпендривалась?

— А приснопамятный кузен Ярополк?!

— Сам виноват. Я же ему сто раз говорила — трофей, раз уж стянул, может оставить себе, но его дамой сердца быть я не собираюсь.

— Но это же вековая традиция! И неужели не было хоть капельку лестно?

— С чего бы это?! Все эта ежегодная паладиновская истерия, венки из остролиста, гирлянды из омелы — бред собачий. И вообще какие ко мне претензии? Он же сам, потрясая моим старым носовым платком, объявил на пиру обет отправиться, куда мне угодно будет, что бы заслужить мою признательность. Ну вот я ему и сказала куда именно он может незамедлительно отправляться.

— Да, но согласись, что обычно таких напутствий дамы сердца своим паладинам не дают, особенно в присутствии полутора сотен гостей.

— Ну сколько раз повторять — он не мой паладин!

— Это точно, и после этого еще не скоро будет хоть чьим-то, — хихикнула Дея.

* * *

Дверь задрожала под напором четырех кулаков.

— Да подождите еще хоть полчаса. Я даже причесаться не успела.

— Бог с твоей головой, ты только посмотри, что мы нашли — взволнованные Дея и Люба вломились в светлицу, потрясая какой-то тощей запыленной брошюркой. К тому же клинописной.