Гаденький цветочек - [13]

— Ох, Зверь…

— Ладно, я ведь не дурак, и прекрасно понимаю, что ты не можешь похоронить себя здесь со мной навечно, за компанию…Но, Насть, можно кольцо пока останется у меня? Я просто не могу так, представлять, что однажды ты не придешь к озеру, а я даже не буду знать это…на день, месяц или…насовсем. Мне просто надо точно знать. Ты только скажи, когда понадобится. Вдруг станет скучно, захочешь развеяться, я тебе сразу отдам кольцо, клянусь — завтра или чрез неделю!

А действительно, было бы неплохо как-нибудь домой сгонять — родных повидать. Но стоило мне представить эту картину в красках — расспросы, объяснения и, главное, папино скептическое выражение лица, как появлялась идея отложить все на завтра или послезавтра, в крайнем случае.

— На сколько я помню, ты мне сам разрешил оставаться здесь сколько влезет. Так вот заявляю официально — места пока осталось выше крыши. За колечко спасибо, буду иметь ввиду, но лучше потом как-нибудь, в другой раз. На ближайшее время у меня другие планы. И тебе пока не расскажу, и не уговаривай.

— Ты мне лучше другое объясни. Вчера, там внизу, почему ты не испугалась?

— Подумаешь, у каждого найдется пара скелетов в шкафу, ну или в колодце.

— Да, но не десятки загубленных в расцветет сил героев на белых конях.

— Так у ж и десятки… Всего-то штуки три…или четыре.

— Ну ты даешь! — Восхитился Зверь — ты их там и пересчитать успела!

Все стало как раньше. Вот только… ночные концерты прекратились.

* * *

И возобновлять гастроли, как показала следующая неделя, Зверь решительно был не настроен. Намеки он виртуозно игнорировал. Пришлось воспользоваться невинным литературным предлогом — тетрадью с записанными текстами к его ночному репертуару.

— Требуется консультация специалиста, посмотри, пожалуйста.

— Господи, на что они тебе сдались? — фыркнул Зверь мельком бросив взгляд на строчки.

— На память.

(на самом-то деле сначала я думала, что в них содержится какой-то шифр или послание. Потом поняла, что идея была дурацкая, но зато оказалась обладательницей изысканного поэтического сборника).

— Вот только в поэзии я не очень разбираюсь и большинство авторов я так бы и не опознала, если бы не антология в библиотеке. А вот этих не нашла даже там. Подскажи, а?

— Ладно, давай гляну. Это Самелий Саветинский — его мало знают на севере. Это Люция Сладкоголосая, тоже с юга.

— Подожди, я сейчас допишу… Сладкоголосая. Так и кто там еще остался?

— Больше никого.

— То есть как, а это и вот эти?

— Эти… мои.

— Твои?! Не может быть! Но они же потрясающие! Сейчас допишу.

— Ну прям уж так и потрясающие — отмахнулся Зверь, но судя по набежавшей фиолетовой окраске комплимент ему польстил. — Просто у меня много свободного времени.

— Ага, в перерывах между изведением цвета странствующего рыцарства…Нет, так не пойдет! — я с досадой отложила стило.

— Что случилось?

— Ну куда это годиться — "Зверь". Это совершенно сюда не подходит. По соседству с Элайлами Прекрасноголосыми и Вольфганами-рунопевцами смотрится по меньшей мере дико.

— Ну так не пиши ничего. В конце концов какая разница!

— Нет, я придумала! Нужен подходящий артистический псевдоним. Есть идеи?

— Выбери любой, какой захочешь. Мне все равно.

— Ну уж нет, псевдоним дело тонкое, и без тебя никак не обойдется. Сначала имя. Как насчет Святозар?

— Не издевайся.

— Витольд?

— Претенциозно. Давай что-нибудь попроще.

Я уже битых десять минут перечисляла приходящие на ум имена "попроще". И слыша в ответ однообразное "потянет", "можно и так".

— Луг… Белл… Стефан? Или Марк…? А, может, все-таки Стефан?

Зверь задумчиво прислушался постепенно окрашиваясь в небесно-голубой цвет.

— Стефан, в точку! — Это имя замечательно гармонировало с его лазоревой окраской.

— Стефан, ммм, Озерный? Как тебе? По моему, одно имя — уже поэма.

— Ну если тебе так нравится… — согласился Зверь, вернее Стефан Озерный.

Ночь. И опять тишина — не считая кваканья лягушек!

* * *

— И что бы это значило? — поинтересовался страж, наблюдая за тем, как я разворачиваю парчовый тюк, который едва дотащила до пруда и примостила на мраморном возвышении посреди клумбы с люпинами.

— Арфа самострунная. Только тяжелая, зараза.

— Так золотая же. А зачем она тебе здесь понадобилась?

— Аккомпанемент. Сам виноват — приучил меня к высокому искусству. Я втянулась и не намерена отступать от сложившейся традиции. И мне ничего не остается, как взять культурную программу в свои руки.

Моей матерью точно была не вилла, как говорил учитель по пению. Но объем легких был неплохой и звук получался приличной громкости. И поглядывая из-под ресниц в сторону съежившегося Зверя, я куплет за куплетом совершала изощренное надругательство над "Песней об Изольд", одной из лучших в его репертуаре. Арфа испуганно замолкла еще на середине первой строфы. Скрючившийся же Зверь приобрел непередаваемый трупно-блеклый цвет, его выпученные глаза помутнели, а шедшие малиновыми пупырышками щупальца нервно подрагивали, ей богу!

— Настя, заткнись, пожалуйста, умоляю! — наконец не выдержал Зверь.

— А может еще куплетик? Ага, вот теперь и тебя корчит и выворачивает наизнанку! Теперь-то мы в расчете, Стефан Озерный?