Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии - [69]

Фердинанд был особенно твердолобым: ожесточенное упрямство многих его габсбургских предков снова возродилось в нем.

Когда следующей весной действительно разразилась война, его советники и исповедник заклинали его переселиться из Вены в более безопасное место в Тироле, но он отказался. В июне граф Турн[228] со своей протестантской армией из Богемии стоял у ворот Вены. Свинцовые снаряды попадали с грохотом через окна императорского дворца Хофбург, как раз в покои императорской семьи. Без солдат, без денег, окруженный горожанами, чья верность была более чем сомнительный, Фердинанд отправился в дворцовую часовню, чтобы помолиться. После он утверждал, что преклонив колена перед распятием, отчетливо услышал слова: «Фердинанд, я тебя не покину». Бог говорил с ним на безупречной латыни, языке дипломатов Хофбурга.

Несколько дней спустя, Фердинанд был осажден, как снаружи, так и внутри крепости. Делегация главарей австрийских протестантов появилась в императорском дворце Хофбург и хотела вынудить его подписать основные уступки. Хотя многочасовые дебаты с еретиками полностью изнурили его, он стойко отказывался. Если верить сомнительному анекдоту, один из протестантов схватил твердолобого Габсбурга за пуговицу на жилете и выкрикнул фамильярно: «Фердль, подпиши, наконец!» В это отчаянное мгновение, неожиданно, со двора крепости послышались звуки горна и топот лошадей. Кавалерийский полк из 500 кирасиров, который был послан младшим братом Фердинанда, эрцгерцогом Леопольдом[229], ему на помощь, прискакал в последнюю минуту и спас императора.

С этого мгновения счастье снова улыбнулось Фердинанду. К концу лета его избрали императором Священной Римской империи и короновали. Он провозгласил Пресвятую Деву главнокомандующей своей армией, а в ноябре союзные войска императора и герцога Баварского[230] победили богемских протестантов в битве на Белой горе. «Зимний король» Богемии, молодой Фридрих Пфальцский[231] бежал в изгнание.

В мае 1621 смертные приговоры богемским мятежникам лежали на письменном столе Фердинанда для подписи. Это была его обязанность, как монарха, как несгибаемого монарха, наказать мятежников. Кровь должна была пролиться. Но, когда он взял в руки перо, он не мог решиться поставить свое имя под этими приговорами. «Фердинанд бросился из комнаты и вытер капли пота со лба». Только на следующий день, когда он обстоятельно поговорил со своим исповедником, то смог скрепить печатью смерть бунтовщиков. Сразу же после этого, Фердинанд отправился в келью Марии, милостивой Матери Божьей, чтобы перед смертью безнадежно заблудших душ, помолиться об их просветлении. В день их казни, которая происходила через месяц в Праге, Фердинанд снова молился на коленях в часовне императорского дворца Хофбург за спасение душ осужденных. Головы этих несчастных были насажены на железные колья Карлова моста в Праге, как предупреждение для всех.

«Письмо его Величества» — документ, которым Рудольф II установил религиозный мир в Богемии, было привезено в Вену и, как рассказывали, разорвано на куски собственной рукой Фердинанда.

Но крестовый поход Фердинанда по искоренению ереси и восстановлению Священной Римской империи только начался.

С обеих сторон были выставлены огромные армии наемных солдат, большей частью это были люди, отверженные обществом, которые сражались только за деньги и за свой шанс грабить, по возможности больше. За ними тянулись те, кто оспаривал право быть «сопровождающими лицами»: разношерстная, переливающаяся через край толпа. Это привело к тому, что в армии каждую неделю рождалось от шести до семи младенцев. Эта толпа перекатывалась вдоль и поперек по Центральной Европе, сражаясь, мародерствуя, производя на свет, пока они не уничтожили полностью страну, навлекли на нее беду и истощили ее. К этому добавились неурожаи, которые в 1620-е годы семнадцатого столетия повергли население в полное отчаяние.

Два, может быть три раза, эта ужасная война была почти что остановлена; но все время находилась новая причина возобновлять жестокую войну.

Под конец, тридцатилетняя война давно уже не была религиозной войной, а стала ничем иным, как дальнейшим периодом в бесконечной, ожесточенной междоусобице между династией Габсбургов и Францией.

2. Невеста военного времени

Во время тридцатилетней войны судьба Габсбургов снова зависела от того, состоится ли одна единственная свадьба. Опять будущее семьи зависело от одного из тех опасных свадебных путешествий, на этот раз, поперек обезображенного войной лика Европы. Надежда на осуществление всего этого замысла в течение месяцев и даже лет висела на волоске, и все зависело от одного-единственного решительного придворного.

Старые эрцгерцоги, дяди и кузины императора, составлявшие австрийскую династию, умерли один за другим. Младший из обоих сыновей императора Фердинанда, Леопольд Вильгельм[232], уже ребенком был посвящен церкви своими благочестивыми родителями, хотя он не выказывал ни малейшей склонности к деятельности священнослужителя.

Таким образом, судьба династии зависела от хрупкого старшего мальчика, Фердинанда III