Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии - [68]
Буря, которая уже давно сгущалась над Центральной Европой, как раз тогда начала освобождаться от цепей.
Несколько месяцев спустя, мартовским утром 1619 года, Матиаш скончался в своей постели в Хофбурге, как раз тогда, когда он хотел поднести к губам чашку с куриным бульоном. Его жена умерла раньше него, и только камердинер ухаживал за ним в его последний час. Все, кто занимал положение и имел имя, как раз собрались в покоях его племянника Фердинанда.
Население было удивлено, однако довольно, что со смертью Матиаша исполнилось астрологическое предсказание семи «М», которое было составлено Кепплером на 1619 год: «Magnus Monarcha Mundi Medio Mense Martio Morietur». (Великий монарх мира умрет в середине месяца марта).
V. Габсбурги в бедственном положении: протестанты и турки
1. Фердинанд II
«Мы все еще в беде,
Нам горше, чем доселе!»
Андреас Грифиус
«Слезы отчизны, год 1636»
Это была странная искра, которая разожгла религиозный ад во всей Европе, погрузив ее в море огня. Это случилось в старой крепости императора Рудольфа в Праге, 23 мая 1618 года.
После одной особенно ожесточенной словесной баталии с лидерами протестантов в Богемии, два католических посла его Императорского Величества испытали на собственной шкуре старый богемский обычай — дефенестрацию[224]. Их сбросили из окна крепости в высохший водопроводный канал глубиной почти 20 метров.
Граф Мартиниц[225], одна из жертв, когда его вытолкнули за парапет, пронзительно вскричал: «Иисус, Мария, помогите!» Второй посол, Славата[226], отчаянно цеплялся за подоконник и молил Пресвятую Деву, пока не был избит до потери сознания и не выпустил опору. Один из протестантских злодеев наклонился из окна и крикнул ему вдогонку: «Смотрите, чтобы ваша Мария вам помогла!» Мгновением позже он, ошеломленно заикаясь, проговорил: «Боже, его Мария помогла!».
Словно благодаря чуду, ни один из них не был серьезно ранен: их испанские плащи с множеством складок наполнились воздухом и они, относительно мягко, приземлились на навозную кучу. Их секретарь, исключительно вежливый юноша по имени Филипп Фабрициус[227], был выброшен вслед за ними вместе с их шляпами, украшенными перьями. Филипп приземлился точно на господина Мартиница — ужасное нарушение этикета, но сохранил достаточное присутствие духа, чтобы тотчас извиниться у его превосходительства за такую бестактность, и только тогда встать.
Филиппа позднее возвели в дворянское достоинство под изысканным именем — барон фон Хоенфаль (упавший с высоты).
Эта сцена, словно позаимствованная из комической оперы, вызвала одну из ужаснейших войн в Европе. Через 30 лет, когда война закончилась, Центральная Европа была похожа на рябое от оспы кладбище — треть населения Германии погибла.
В 1618 году, в момент пражского выбрасывания из окна, война могла бы быть если не предотвращена, то хотя бы могла быть отсрочена. Император Матиаш, правда был еще жив, но прикован к постели и тяжело страдал. Его советник, кардинал Клезель посоветовал ему проводить политику милосердия и уступок. Критическая ситуация возникла из-за того, что Фердинанд, племянник Матиаша, грубо вмешался, велев похитить кардинала и заключить его в тюрьму в Тироле. Война началась.
Фердинанд совсем не был фанатиком, которым позже его сделала история. Полный, невысокого роста человек, с рыжеватыми волосами и веснушками, приветливый, он доброжелательно смотрел на мир своими близорукими, водянисто-голубыми глазами. Осторожный и умеренный в своих привычках, он ежедневно вставал в шесть часов утра и в десять вечера ложился спать. Его добродушие и великодушие были общеизвестны, он был привязан к своей семье, и его дети были добросовестно воспитаны. Как и его габсбургские предки, он любил музыку, театр и охоту.
У него не было жажды подвига и военной славы. Когда ему было 22 года, он отправился на войну с турками на границу с Венгрией. По дороге, как рассказывали потом, он заметил вдали облако пыли, которое было поднято то ли бандой турецких всадников, то ли стадом быков. Не раздумывая, он повернул и погнал обратно через реку Мур, сопровождаемый беспорядочной толпой своих воинов, и остановился только тогда, когда очутился снова в безопасности, в своей собственной Штирийской провинции.
Но в вопросах религии у Фердинанда характер был твердый, как сталь. Он был душой контрреформации в центральной Европе.
Воспитанный иезуитами в университете Ингольштадт он, как и его крестный отец и двоюродный брат, король Испании Филипп II, уже с ранних лет решил искоренить в своих странах ересь. Именно от Фердинанда из Штирийской провинции Кепплер бежал ко двору Рудольфа II в Праге. Фердинанд, якобы, говорил, что лучше отдаст все свои владения и пойдет прочь в одной нательной рубахе, чем протянет хотя бы один палец, тем, кто вредит «истинной религии». Его девиз был: «Лучше пустыня, чем страна, полная еретиков».
Этой бескомпромиссной позицией в вопросах религии Фердинанд едва ли отличался от большинства своих современников. Кальвинисты и лютеране проклинали друг друга также яростно, как и совместно они нападали на папистов. Насилие, если не телесное, то духовное, постоянно проповедовалось с церковной кафедры. Сила давно уже стала инструментом обращения в другую веру у всех трех религиозных направлений.
