Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии - [59]
День ото дня Фердинанд слабел. 25 июля 1564 года, когда сын пришел вечером навестить его, то нашел его настолько ослабевшим, что он только с трудом и благодаря особенным уговорам Максимилиана смог съесть два яйца с супом. Не успел Макс уйти от отца, как слуга поспешно позвал его обратно.
В комнате умирающего он нашел духовника, наклонившегося над старым отцом, и услышал, как тот шептал: «Фердинанд, брат мой, борись как благочестивый рыцарь Христа, будь верен Господу до гроба».
Фердинанд умер спокойно, без агонии так, как он сам себе того пожелал. Его советник Засиус писал герцогу Баварскому, что жизнь императора подошла к концу, «погасла, словно свет в лампаде».
Австрийские земли, как он распорядился в своем завещании, были поделены между тремя его сыновьями вместо того, чтобы целиком перейти к старшему сыну. Это разделение ослабило власть государя, у которого осталось слишком мало поддержки для исполнения его императорских обязанностей.
Драгоценное собрание Фердинанда с произведениями искусства и раритетами, напротив, по его желанию осталось неразделенным в сокровищнице Хофбурга и перешло в единоличное владение его старшего сына.
7. Испанское воспитание
Старшие сыновья Максимилиана — Рудольф[178] и Эрнст[179] — были отосланы из Вены в Испанию осенью, той самой осенью 1563 года, перед смертью Фердинанда, чтобы при дворе их дяди, короля Филиппа II, усовершенствовать свое образование.
Отец лишь неохотно позволил отправить их, и это подтверждалось тем, что он неоднократно задерживал их отъезд. Он был в затруднительном положении, так как Филипп сам пригласил их и настаивал на их приезде. Их мать Мария, которая до конца своих дней оставалась испанской принцессой, встала на сторону своего брата. Для императрицы было очень важно не только познакомить своих сыновей с атмосферой и культурой ее родины, но еще гораздо больше она была заинтересована в том, чтобы по возможности скорее удалить мальчиков от опасного влияния протестантской ереси при венском дворе, которому они, быть может, уже чересчур долго были подвержены. В строго католическом окружении при дворе в Мадриде они бы быстро «вылечились». Вероятно, и их дед, император Фердинанд, тоже торопил, у него были если не религиозные, то скорее династические мотивы. У Филиппа был только один сын — Карлос и до Вены дошли слухи, что Карлос не был образцовым экземпляром энергичного, многообещающего престолонаследника. Поэтому не исключено было, что обширные Габсбургские земли, однажды могли бы быть снова объединены под властью одного из сыновей Максимилиана, как во времена Карла V.
Максимилиан дал своим сыновьям для сопровождения в Испанию близкого друга и советника, Адама фон Дитрихштейна[180]. Ему было поручено, не только заботиться о телесном благополучии и следить за учебой обоих мальчиков, но и стремиться завести связи при испанском дворе, чтобы ускорить давно уже ожидаемую женитьбу сына Филиппа — Дона Карлоса — на Анне, старшей дочери Максимилиана.
Испания, в которой оба австрийских королевских сына провели столь важные для формирования личности годы юности, вступила как раз тогда в великолепные, но не здоровые, блестящие времена «Золотого столетия». Испания, мировая империя, находилась на вершине своей власти во времена Дона Хуана Австрийского, обеспечившего победы на море над турками в битве при Лепанто[181]. Это была Испания святой Терезы Авильской[182] и святого Иоанна Крестного[183], Сервантеса[184] и Эль Греко[185]. Филипп II, решив уничтожить ересь в своем королевстве, закрыл все ворота своей страны от опасных влияний внешнего мира. Так, в узком духовном пространстве, начали раскаляться помыслы и действия, которые все горячее разжигали пламя, и оно горело с тем же жаром, как в это же время пылал ад инквизиции в Севилье и Вальядолиде, уничтоживший так много еретиков.
Юный Рудольф, старший сын Максимилиана, был серьезным юношей, который уже тогда имел склонность к фантазиям и к меланхолии, а годы, проведенные в Испании, наложили печать на всю его дальнейшую жизнь.
Сыновья Максимилиана сошли на берег в Барселоне, где их уже ждал дядя Филипп, который повел своих племянников сначала на гору Монтсеррат, к тому уединенному бенедиктинскому монастырю посреди диких неровных скал, где Игнатий Лойола[186] за несколько лет до этого сложил оружие у алтаря и сменил его на монашескую рясу.
Свое первое лето в Испании мальчики провели в сказочной летней резиденции Аранжуйе, в обществе дяди и его красивой третьей жены — Елизаветы де Валуа[187], французской принцессы. После того, как у Филиппа поднялась температура, юношей сопровождали на охоту Елизавета и ее тетя Хуана. Филипп по вечерам звал юношей к постели, где он лежал больной, и они исполняли для него танцы или должны были демонстрировать свое искусство фехтования.
Их троюродный брат, Дон Карлос, несколько месяцев не показывался. Как только Дитрихштейн пытался разузнать о возможности женитьбы между Карлосом и эрцгерцогиней Анной, он получал только уклончивые ответы. Однажды, кто-то отважился шепнуть ему: «Лучше подождать, пока Вы не увидите его».
