Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии - [58]

Во дворце, который он построил рядом с замком Хофбург для своего сына, росли теперь его внуки. С его сыновьями и сыновьями его сыновей австрийская ветвь Габсбургов в Центральной Европе получила крепкую опору.

Он сделал Вену своим городом, дал ей свою печать, она должна была послужить Габсбургам хорошей столицей. Правда, опасность турецкого нашествия все еще витала над городом, влияла на его мысли, планы, судьбу. После осады 1529 года, жители Вены с трудом восстановили город, старательно улучшили и укрепили городские валы, которые теперь окружали его, как железный кулак. За этими стенами, меньшая по площади, чем Лондон XVI столетия, но более плотно населенная Вена начала расти вверх так высоко, как только отваживались тогда строить, и вниз, где погреб становился в ряд к погребу и, экономя место, образовывал подземный мир.

Взятый в кольцо холмами, покрытыми лесами и виноградниками, спускающимися к Дунаю, этот город навсегда сохранил свое особое очарование. «Сад роз, услада и рай», воспевал его в 1550 году немец Вольфганг Шмельцль[174], который приехал преподавать в шотландской монашеской школе. Цветы цвели во всех палисадниках и во многих окнах можно было видеть пестрых певчих птиц в клетках, так что однажды итальянский приезжий, Антонио Бонфини[175], воскликнул: «Это — словно прогулка в зачарованном лесу».

Император Фердинанд тоже приказал заложить перед своим дворцом сад в стиле ренессанса и летом ему каждое утро приносили свежие розы к его постели, чтобы он просыпался от их аромата. Хофбург — скорее крепость, чем дворец — прямоугольный каменный блок с четырьмя башнями для отпора врагам, близко прилегающий к городской стене, был после турецкой осады также обновлен и, по желанию Фердинанда, украшен ренессансными воротами в красных и золотых тонах. Хор мальчиков Фердинанда пел, как ангелы, в готической замковой часовне; их хормейстер, Кристиан Янсен Холландер, был не только дирижером, но и композитором. Шмельцель писал из Вены: «Здесь нет конца музыкантам и инструментам».

Фердинанд принимал своих гостей и вел остроумные словесные поединки со своим придворным шутом в том самом большом зале императорского дворца Хофбург, где его покойная супруга Анна, тогда еще нежная двенадцатилетняя девочка, сделала первый реверанс перед своим будущим женихом, где в 1515 году состоялась пышная свадьба, устроенная императором Максимилианом.

А в сокровищнице его радовало собрание красивых и драгоценных вещей. Фердинанда интересовало все, все привлекало его внимание: звезды, цифры, морщины на лице человека, окаменелости, необычные растения и звери, как и его знаменитого прадеда Фридриха III. Он собирал скульптуры и картины, редкие драгоценные камни, античные монеты и старые манускрипты. В сокровищнице была агатовая чаша, которая напоминала о святом Граале и была привезена ко двору вместе с приданным его прабабушки из Бургундии, и он владел мечом Карла Смелого. Среди сокровищ ацтеков, которые Кортес прислал ко двору из Мексики, всеобщий восторг вызывало головное украшение из перьев, принадлежавшее Монтезуме[176], подарок его старшего брата.

Фердинанд всегда приказывал своим послам разыскивать раритеты в чужих странах. Высокоодаренный фламандский ученый, Ожье Гислен Бусбек[177], которого он назначил посланцем в Константинополь, наверняка получил особую похвалу, когда он проявил фанатическую страсть к коллекционированию и отсылал для императорской библиотеки в Вене «целые вагоны и целые корабли, груженные греческими манускриптами». Кроме того, он привез ручного ихневмона (мангусту, называемую еще фараоновой мышью), шесть верблюдиц и нескольких породистых чистокровных лошадей, а также тюльпаны и сирень, еще неизвестные в западном мире.

Три сына Фердинанда разделяли его страсть к коллекционированию, а также его любовь к наукам и музыке. Макс, после своего пребывания в Испании, проявлял живой интерес к экзотическим растениям и животным. Он обнаружил страсть к быстрым испанским лошадям, которых веками разводили в Андалусии и скрещивали с арабскими и мавританскими породами. Макс привез этих восхитительных животных в Вену и основал вместе со своим братом Карлом коневодство в Кладрубе (Богемия) и в Липице (Истрия). Немного позже, он велел построить манеж вблизи императорского дворца Хофбург, где липицианские жеребцы обучались сложным дисциплинам, которые были необходимы в боях и войнах того времени. Жизнь князя, сражавшегося верхом на коне, и даже исход боя, мог зависеть от умения лошади вынести своего рыцаря невредимым из ближнего боя.

Через несколько месяцев после коронации сына, у старого Фердинанда поднялась температура, которая изнуряла его. Во время его последней болезни Максимилиан показал себя действительно самоотверженным сыном. Он навещал отца утром и вечером и часто он появлялся днем, чтобы сообщить о встрече с членами совета. Он регулярно посылал своих музыкантов в покои больного отца, чтобы порадовать его «ласкающей слух камерной музыкой», которая, пожалуй, была лучшим лекарством для больного императора.

Его болезнь, а это была чахотка, врачи не смогли определить почти до самой смерти. Его личный врач, которого правда никто не принимал всерьез, все время уверял больного, что он уже скоро встанет, чтобы поскакать на охоту.