Однако, все эти недостатки искупаются несомненной индивидуальностью автора. Трудно требовать от первой книги большей самостоятельности и наивности, причем эта наивность не Северянинская, а самостоятельная.
Отдельные влияния и позаимствования очень редки. Можно указать на случайную строку ют Бальмонта (Я в этот миг вошел, как в древний храм), на некоторую зависимость от Северянина, и от автора этих строк.
Кроме индивидуальности, оригинального переплетения изысканного с «непоэтическим» и самостоятельности исканий, следует отметить отличную инструментовку стиха. В доказательство, кроме вышеупомянутой Весны, можно процитировать, напр., такие строки:
…Едва странно ванну душить духами…
..Вы растрелили пудреное сердце…
…На шуме шмеля шутки и шалости…
…Сюда, сюда, где с серым на севере
Слилось слепительно голубое олово.
Много интересного заметили мы в ритмике, в образах, в хорошем понимании ассонанса, их которых некоторые отличны. Свободный стих кажется нам еще не вполне самостоятельным, но и в нем есть определенные достоинства.
«Сердце в перчатке» обнаружила в К. Большакове бесспорное знание прежней поэзии, указала на отчетливо-пройденные без чужой помощи ступени и дала много не только в смысле обещаний.
Вадим Шершеневич.
ЧЕМПИОНАТ ПОЭТОВ. С.-ПБ. 30 к.
МАРКОВ и ДУРОВ. КАБЛУК ФУТУРИСТА. М. 35 к.
Все знают, что во время предрождественной горячки торговцы из Охотного ряда подсовывают растерявшимся, засуматошившимся покупателям всякую тухлую дрянь. Точно таким же «принципом» руководились авторы вышеназванных книг. Публика раскупает сейчас футурные издания, не разбирая, кто плох, а кто хорош. Критика окончательно разуверившаяся, что может зазвать кого-нибудь в киоск Куприных или Арцыбашевых, стала рекомендовать, как талантливых футуристов, скромного символиста Д. Крючкова, почему-то сотрудничавшего в «Пет. Глашатае». В сутолоке несколько ловких бездарий выпустили «Чемпионат поэтов», где от футуризма столько же, сколько в строчках Эльсвера или Бунина.
Два других издали «Каблук футуриста». Чтобы дать представление о «футуризме» этих гимназистов третьего класса, еще не вполне осиливающих этимологию и букву ѣ, процитирую пару строк, — оставляя орфографию подлинника:
И вся толпа в безумье гнева
Со злобой выла как артист
Толпа, ты рождена для хлева
Оставь меня, я футурист
Я не могу сказать, что г. Дуров способнее г. Маркова, но г. Марков бездарнее г. Дурова. Книга, вероятно, будет иметь материальный успех, так как на обложке слово «футуристы» напечатано отчетливо, да еще с прибавкою безграмотного «Stihi».
Г. Г. -
БОРИС ПАСТЕРНАК. БЛИЗНЕЦ В ТУЧАХ. К-ВО «ЛИРИКА» М. 1914. 50 к.
СЕРГЕЙ БОБРОВ. ВЕРТОГРАДАРИ НАД ЛОЗАМИ. К-ВО «ЛИРИКА» М. 1913. 1 р. 50 к.
В номере гостиницы русской литературы, который только что покинула «тяжкая армада старших русских символистов», остановилась перепочивать компания каких-то молодых людей. И вот они уже собирают разбросанные их предшественниками окурки, кучно сосут выжатый и смятый лимон и грызут крошечные кусочки сахара. Больше ничего и не осталось, и от этого в номере такая тоска и уныние, что зеленеют от скука видавшие и пышный пир русской поэзии обои. Читатель, Вы, наверное, уже догадалась, что я говорю о «лириках», т. е. о молодых людях, выпускающих все чаще и чаще никому ненужные книжки, на которых неумело-незатейливо написано: книгоиздательство «Лирика». И вот передо мной еще одна такая книжка полной тоски и переливания из пустого в порожнее. Иному в голову не придет сознательно критиковать предисловие в ней, никто не понесет ее сознательно домой насладиться стихами, и только быть может мне, по случной обязанности рецензента, пробежав строчки глазами со скоростью американского экспресса, приходится сказать ее автору, что не нужно называть себя символистом, когда для составления своих стихов пользуешься и строчками В. Шершеневича («Романтическая пудра») (стр. 19, 20) и пытаешься надушиться Северянинскими духами (стр. 30, 33, 37), причем это выходить у Пастернака куда лучше, чем то, под чем более бы приличествовала подпись Андрея Белого (стр. 13, 14, 11, 12), А Блока, В. Иванова, В. Брюсова (стр. 31, 32), Козлова, Подолинского, А. Одоевского или какого другого второстепенного поэта пушкински эпохи (стр. 15, 16) и др., и добавить, что ни В. Шершеневич, ни Игорь-Северянин никогда не рифмовали «причудник — спутник» или «поножь — гонишь» уже по одному тому, что это даже не ассонансы, и что недостаточно еще присутствия в книжке таковых и упоминаний об обсерваториях, вокзалах, проспекта и городе, чтобы она могла войти в современную русскую поэзию.
У «Лирики» есть еще одна книжка стихов, правда вышедшая значительно раньше выше цитированной, что впрочем ничуть не делает ее интересней.
Некраснеющий Бобров на пространстве полутораста страниц с неподражаемо-серьезным видом поэтизирует строчки, вроде следующей:
На завтра темный день настанет,
Спокойно молвит: навсегда
Конечно, на то он и Бобров, на то он и предостерегает «дружески» Северянина:
Тебя не захлеснула б скверна
Оптово розничной мечты…
на то он и с Брюсовым имел дела, о которых довольно прозрачно сообщает в стихах:
