Футурист Мафарка. Африканский роман - [71]

«Я хочу последовать за тобою, в твоем беге, чтобы пристать к огненным континентам, где ты, о, Солнце, мой раб, упьешься пламенем! Я хочу утолить, наконец, мою незапамятную жажду абсолютной силы и бессмертия!..

«О, ты можешь избавить меня от твоей презрительной улыбки, потому что я сильнейший… Я тот, кому удастся в один прекрасный день приковать тебя к высоким плоскогорьям Африки!.. Пока же, Солнце, склони свою голову передо мной, ты, которого я застал в тот момент, когда ты опустошало богатства разбитого сердца моего отца!.. Оставь эти слитки!.. На колени!.. Целуй мои ноги!.. Довольно!.. Встань!.. А теперь, Солнце, намажь мое тело раскаленным маслом, а потом ты должно будешь вулканизировать мои члены резиной для небесных битв.

«Что касается тебя, море, я презираю тебя, о, тяжелое массивное море с голубыми зазубринами твоих металлических волн, за которые цепляются и останавливаются корабли, как медленные колеса… Я охотно позабавлюсь, глядя, как ты всё дрожишь, когда буря хватает тебя и обрушивается на тебя, сжатая и массивная от яростной атаки!»

Когда Газурмах выкрикивал эти слова, в розовом тумане открылись легкие пространства лазури с ярко очерченными контурами, которые эластично, с долгим и очень нежным шепотом, меняли свою форму. Это были Ветровые Насмешницы, высвистывавшие свои насмешливые песенки:

Ветровые Насмешницы: – О! Твоя красота, Газурмах, твоя красота восхищает нас!.. Ты прекраснейший из сынов земли!.. Но ты так хрупок!.. Но ты так нежен!.. Ах, какие у тебя короткие руки!.. И ты хочешь взять нас?.. Ах, ах!.. Мы не хотим тебя!.. Мы любим только толчки бушпритов!.. Ах, ах! Мы свистим тебе все зараз, прекрасный Газурмах!.. О, не бойся!.. Мы пожалеем тебя!.. Твое тело так сочно, что мы с восторгом будем кусать его. Нас толкает к тебе не любовь, а голод!.. И напрасно ты расточаешь свои силы, чтобы обнять нас крылами!.. Мы по желанию меняем форму наших тел, расстилаясь веерами на огромных горизонтах и скользя, подобно холодным ужам, по твоей содрогающейся спине, потому что мы не больше, чем горькие вспоминания, тревожные сны и меланхолия…

Все эхо: – Меланхолия! Меланхолия!

Газурмах: – О, ваша монотонная болтовня, пастушки волн!.. Я презираю ваши мелодичные зубоскальства и не хочу замедлиться на ваших телах, натертых цветами. Вы, может быть, не знаете меня, но я вас знаю извечно. Что мне красота ваших волос, которые только голубой сон? У вас легкая голова, стройная талия, почти нет грудей, но ваши бока жирны и чувственны, а бедра сильны… Знайте, что тонкие сети ваших дыханий никогда не изменят линий моих крыльев, площадь которых равна пятидесяти саженям, а высота десяти! Я легко буду скользить по вашим текучим бокам; я буду прыгать по вашему животу, эластичному и сжимающемуся (я это знаю); и я сяду к вам на колени, которые плотнее и тверже, чем ваши неясные груди!..

Ваши тела похожи на движущиеся тела волн, которые потрошил форштевнем мой отец, Мафарка, мореплаватель из мореплавателей. Я умею плавать лучше, чем он; значит, я легко буду летать. Как рука пловца, из ударяющей волны делает себе любовницу, небрежно опирается на нее и затем толкает тело вперед, как усталый любовник соскальзывает с ложа уснувшей женщины, – вот как я полечу!..

Ветровые Насмешницы: – Ты никогда не сможешь взлететь к небу, о, прекрасный, слишком грузный возлюбленный!..

Газурмах: – Вы думаете, что я слишком грузен… Ага! Вы вероятно хотели бы катать меня по своей воле, как перышко?.. Так нет же!.. Я силой открою себе проход между вашими мягкими боками, и мой вес даст мне возможность сохранить под вашими резкими ласками равновесие!.. Я бесстрашно обопрусь на вас, ибо, чем больше увеличится моя скорость, тем теснее вы будете сжимать тела подо мною, летящим, в надежде остановить меня своим сопротивлением. Ваша сладострастная толпа будет плотнее там, где я пройду, потому что мои грубые ласки вихрем оттолкнут вас назад!.. Так поднимается впереди корабля вода, рассекаемая им. Чтобы вдохнуть мой запах, мой запах самца вы все устремитесь в пустоту, которую я оставлю за собою, рассекши вашу вожделеющую толпу. Я полечу против течения вашей, струящей блеск, наготы и ваши руки будут сжимать мое тело и толкать его вперед!

Ветровые Насмешницы: – Мы столкнем тебя в наши грозовые постели!.. Мы столкнем тебя, чтобы зацеловать всего!..

Газурмах: – Я прижмусь к вам и буду кусать ваши губы; я пылко лишу вас всех девственности, о прелестные Ветровые Насмешницы; я зацелую вас, пересекая пространство!..

Тем временем живое, голое существо приближалось к Газурмаху, тяжело плывя. Казалось, что оно разбито и умирает. Волны выгибали дугою спины, как противные кошки, со своими хвостами из пены, оспаривая друг у друга эту бедную раненую крысу, которой они позволяли слегка продвигаться к надежде освобождения.

Когда это жалкое существо взбиралось на скалу, лежавшую почти в уровень с водой, Газурмах вздрогнул от жестокой радости. Он узнал Колубби. Она вытянулась в уровень с поверхностью волн в газообразном шорохе пены и, лежа с раскинутыми руками, громкими криками призывала своего неумолимого любовника: