Фультон - [60]
В данном случае можно, однако, согласиться с обеими сторонами.
Вот как выглядела торпеда Фультона в 1805 году. Главную ее часть составлял хорошо просмоленный деревянный ящик (В) с зарядом пороха. В особом отделении (А) находился часовой механизм, производивший взрыв мины через определенное время. Для уменьшения веса ящика с порохом к нему был присоединен поплавок (С). Последний был рассчитан так, чтобы ящик все-таки не мог подняться на поверхность воды. Другой небольшой поплавок удерживал мину за веревку на заданной глубине. Поплавок этот благодаря действию уравнительного поплавка (С) мог иметь небольшие размеры, делавшие его почти незаметным со стороны. Чтобы подкрепить мину к неприятельскому судну, надо было с некоторого расстояния выстрелить из особого мушкета (F) железным гарпуном (G), который должен вонзиться в деревянный корпус атакуемого корабля. Гарпун был связан веревкой (Е) с пороховой миной (В). Этот ядовитый укол обрекал корабль на тесное соседство с торпедой. Атакующий должен лишь дернуть за веревку (К), связанную с часовым механизмом, и поспешить убраться подальше от взрыва.
Все это очень остроумно, но напоминает известный рецепт ловли птиц, рекомендующий насыпать им соли на хвост. Фультоновская мина может действовать при наличии полдюжины «соли»: если порох ее не отсырел от воды, если часовой механизм в полной исправности, если минный катер сумеет подойти незаметно к атакуемому объекту, не будучи при этом расстрелян, если, наконец, гарпун вонзится в борт корабля… Читатель может судить теперь, кто был прав в этом споре Фультона с английскими моряками…
Неудача с торпедами до некоторой степени пошатнула веру английского адмиралтейства в новое средство борьбы с наполеоновским флотом. Тем не менее, по настоянию Питта, Фультону разрешили «реабилитировать» свою мину, доказав ее разрушительное действие на старом бриге, захваченном в Дании. Опыт был произведен на рейде Кентского графства, недалеко от имения Питта, в присутствии первого министра и членов адмиралтейства. Испытание мины было на этот раз проведено самим Робертом Фультоном и удалось как нельзя лучше. Двухмачтовый бриг «Доротея» силой взрыва был расколот на две половины и через несколько минут затонул. Этот эпизод изображен на рисунке, сделанном самим Фультоном в его книжке «Минная война и подводные взрывы», вышедшей в Нью-Йорке в 1810 году.
Успешный результат последнего испытания фультоновской мины произвел настоящую сенсацию в военно-морских и парламентских кругах Англии. Газеты подняли шум, обвиняя Вильяма Питта в поощрении опытов, которые могут иметь роковые последствия для мощи английского флота. Изобретение Фультона, писали газеты, совершенно бесполезно для Англии, и без того прочно владеющей океанами. Но где гарантия, что опасная выдумка талантливого американца не попадет в руки враждебной державы? Поддерживая и субсидируя опыты с подводными минами, не пригревает ли Англия змею, которая может когда-нибудь ее ужалить?
В конце октября пришло известие о блестящей победе под Трафальгаром. 19 октября 1805 года соединенная испано-французская эскадра из тридцати трех линейных кораблей и семи фрегатов, под командой бездарного адмирала Вильнева, была настигнута между Гибралтаром и Кадиксом английской эскадрой в составе двадцати семи линейных кораблей и четырех фрегатов, под командой Нельсона и Коллингвуда. В ожесточенном бою пал адмирал Нельсон, но поражение французско-испанской эскадры было полное: семнадцать неприятельских кораблей было захвачено англичанами и только десять французских судов вернулись в Кадикс. Результаты этого исторического сражения немного смягчили, хотя и не уравновесили капитуляцию Мака под Ульмом, происшедшую двумя днями раньше.
Трафальгарская победа усилила позицию противников фультоновских изобретений. Она еще раз доказала, что старая Англия сильна своим флотом и не нуждается в опасных новинках. Победы одерживает героизм адмиралов Нельсонов, а не подводный ящик с порохом!
Но Питт и руководители адмиралтейства смотрели на вещи более глубоко. Они не хотели повторить ошибки Наполеона, оттолкнув от себя американского изобретателя. Питта не легко было смутить газетной шумихой и болтовней в парламентских кулуарах.
И вот Фультон снова поднимается по широкой лестнице, устланной мягким ковром. Снова он — в высоком мрачном кабинете резного старого дуба, с теми же темными фамильными портретами в золоченых бронзовых рамах. Только народа теперь значительно меньше. Всего, не считая Роберта Фультона, Два человека. Хозяин дома, лорд адмиралтейства, и Вильям Питт, первый министр. Его худощавое тело, глубоко ушедшее в кожаное кресло у пылающего камина, казалось, никак не могло разогнуться под тяжестью известия о победе Наполеона под Аустерлицем. Рушилось с таким трудом возведенное здание коалиции против «корсиканского узурпатора». За позором Ульма — разгром Аустерлица. Австрии больше не существует. На очереди Пруссия. А дальше? Рассказывают, будто после получения известия о поражении русско-австрийской армии Питт воскликнул, указывая на карту Европы: «Сверните ее — эта карта скоро станет излишней…»
