Фультон - [58]

— Мы давно следим, мистер Фультон, за вашей работой. Мы знаем вас, как способного, талантливого инженера, давшего Англии немало ценных идей и изобретений в области инженерного дела. К сожалению, ваши предложения не могли быть использованы в полной мере правительством, так как внешние обстоятельства отвлекли его внимание. Я надеюсь, что недалеко то время, — это отчасти зависит и от вас, мистер Фультон, — когда мы снова будем иметь возможность вернуться к этой полезной области вашей деятельности. Но сегодня, — в голосе оратора послышались суровые нотки, — сегодня Англия обязана защищаться… На Англию нападают… Вероломно нарушив все договоры, Бонапарт открыто готовится к завоеванию нашей страны… Но возможно ли, чтоб свободная Англия подчинилась тирании одного человека, присвоившего себе титул императора Франции? Само провидение, — оратор поднял глаза к потолку из резного темного дуба, — наслало на Бонапарта умственное ослепление. Вместо того, чтобы оценить ваши замечательные изобретения, он, к нашему великому счастью, не понял их значения, отказался от предложенной вами помощи…

Мистер Фультон, мы — дети одной матери Англии! В американцах течет та же кровь, что и в нас, англичанах. Недавно мы поспорили с вашей страной… Вы захотели сами распоряжаться своей дальнейшей судьбой. Мы это поняли и примирились с исторической неизбежностью. Не будем вспоминать прежние счеты… Сейчас обе страны — старая и юная Англия, — да позволено будет мне так назвать вашу родину, должны подать руку друг другу.

Сейчас у нас один общий враг. Перед нами он уже сбросил свою личину. Но вы ему еще нужны в ближайшие годы. Вот почему он ищет содействия в нейтралитете Америки. Я знаю, вы скажете мне — Франция наша бывшая союзница в борьбе за независимость. Но Франция Лафайэта, разве это Франция Бонапарта? Разве корсиканский узурпатор не раздавил последние остатки свобод? Франция страдает под игом Наполеона. Тот, кто борется с дерзким захватчиком, борется за свободу Франции, за французский народ…

Плотный джентльмен с тройным подбородком, сидевший недалеко от Фультона, недовольно завозился в кресле и сердито уставился на говорившего. Сосед успокоительно кивнул головой обеспокоенному ' джентльмену.

— Да, — взволнованно продолжал оратор, — я утверждаю, что все народы, которые чтут свободу, должны ополчиться на борьбу с Бонапартом… Британцы никому не позволят растоптать их великую хартию вольностей… Я убежден, что и свободная Америка не захочет потерять свою независимость. Но убеждены ли вы, что после Европы не настанет очередь далекой Америки? Допустим на мгновение — я верю, что этого никогда не случиться, — допустим, что английский флот уничтожен… и новому Тамерлану будет открыта дорога на запад, к берегам свободной Америки…

Короткая пауза подчеркнула последнюю фразу.

— Честолюбие и алчность Бонапарта не знают границ. Сейчас он провозгласил себя императором — это его первый шаг на пути завоевания^ всего мира… Пока не поздно, народы, дорожащие своей независимостью, должны об’единиться в общей борьбе с грядущей опасностью. Если бы еще жил ваш великий Георг Вашингтон, он сказал бы вам то же самое. К сожалению, этого еще не понимают в Америке; но вы, мистер Фультон, с вашими обширными знаниями, с вашими замечательными изобретениями, вы должны помочь нам в борьбе с Бонапартом… Поверьте, Англия сумеет понять и вознаградить людей, которые придут к ней на помощь в эти труднейшие дни испытаний, — оратор сделал многозначительное ударение на слове «вознаградить» и оглянулся на собравшихся в кабинете, ожидая их безмолвного одобрения.

Несколько пудренных париков важно наклонились и снова застыли в монументальном покое, как бы скрепляя от имени Англии слова говорившего.

Фультон не был искусным политиком. Близкая дружба с Барлоу и Ливингстоном не научила его тонкостям дипломатической игры. Он не умел, да и не любил, разбираться в двойном смысле гладко построенных фраз. Из того, что Фультон услышал в этом мрачном кабинете с фамильными портретами елизаветинских вельмож, он понял одно: сильная, могучая Англия нуждается в его изобретениях и ценит его идеи.

Долго и внимательно рассматривали собравшиеся специалисты английского адмиралтейства привезенные Фультоном чертежи. Им уже были известны отзывы Монжа, Карно и Лапласа. Но даже без этих авторитетных заключений идеи Фультона, положенные в основу его изобретения, были вполне убедительны и понятны. Только слепая предвзятость могла считать фультоновскую торпеду и подводную лодку шарлатанской выдумкой фантазера.

Не связывая себя никакими обязательствами, Фультон согласился на производство нескольких опытов, которые могли бы лучше всего доказать практичность и выполнимость его изобретений.

Адмиралтейство отпустило средства для постройки подводной лодки и нескольких мин. Английские арсеналы работали иначе, чем мастерские военного министерства во Франции. Каждый намек, каждое указание Фультона понималось почти с полуслова. Все необходимые материалы имелись на складах. Не надо было вести длинной, мучительной переписки.

Сам Вильям Питт, первый министр, главный вдохновитель борьбы с Бонапартом, несколько раз приезжал посмотреть, как идет постройка нового оружия, которое он мечтал пустить в ход против французского флота. Вступив с мая 1804 года в управление английскими делами, Питт сумел организовать против Наполеона новую европейскую коалицию и отвлечь его силы от нападения на английскую территорию. Несмотря на слабое здоровье, Питт проявил необычайную работоспособность и организационные таланты. Недаром Наполеон не мог без ярости слышать имени первого министра Великобритании. Питт не пренебрегал ни одним шансом в борьбе. То, что он слышал о фультоновских торпедах и подводных судах, заставило его поближе познакомиться с новым средством морской борьбы. Решено было испытать их на практике и, в случае хороших результатов, любой ценой привлечь Фультона к делу обороны страны.