Фуга с огнём - [63]

Вот и подвал. Мы уже были тут. С доктором и другими. Уже убедились, что нет никаких тайников. Теперь я понял, зачем мы здесь: Вера должна убедиться. Сама. Конус белого света смахивал в стороны тьму, так и липшую к лицу – в подвале сыро и тихо. Слишком тихо. Вот тут… Вот этот кирпич.

Он подался. А затем мы принялись долбить по соседним кирпичам. Вынули ещё несколько. За ним ничего не могло быть – то есть, не должно было быть. Но сейчас…

– Костя… – Вера вздрогнула. – Почему?! Ведь…

Она умолкла. А меня охватило и отпустило чувство нереальности. Я запустил руку, как тогда, в грёзах, и добыл и жестяную коробку, и всё остальное. Том «Подвижника», учебник истории. Я боялся поворачиваться. Боялся, что вместо Веры увижу Марию.

Но это была Вера. Она приняла все три предмета, глаза её были широки – не передать.

– Посвети! – она поставила коробку на один из ящиков и открыла – я видел, как дрожат её руки. И там, внутри, было то, в существование чего никто не верил. «Основы» Петра Шилова, мало кому известного сибирского философа и просветителя.

– Свети! – она добыла из своей сумки кофр, а из него – фотоаппарат. И принялась снимать. Не могла удержаться. Я понимал – я тоже тогда сидел, читал, и не мог остановиться. Не мог удержаться.

Она успела сделать снимки почти всей рукописи, когда мы услышали. Мы оба. Вот-вот нас застукают! Здесь всё равно должен быть сторож – не хватало только, чтобы всё это отняли! Мы рассовали книги по сумкам, закрыли тайник Жестяную коробку я обернул в куртку, чтобы не бросалась в глаза, и мы поспешили наверх. Теперь казалось, что тьма хватает за руки и за ноги, не желает отпускать с добычей. Но я не позабыл поставить кирпичи на место. На всякий случай.

Я не очень удивился, если честно, обнаружив там, у дома, графа Толстого. Вера выбежала вслед за мной, и чуть не вскрикнула.

– Лев Николаевич?!

Он кивнул, прижимая палец к губам. Чувствовалось – надо уходить. Побыстрее. Сам не зная, почему, я развернул свёрток и передал коробку графу.

– Она здесь, Лев Николаевич. Пожалуйста, позаботьтесь о ней.

Он кивнул, и принял драгоценный груз. Видно было, что и он смотрит на него благоговейно.

– Весьма, весьма признателен, – граф пожал руку мне, а затем – Вере. – Вас никто не заметил?

Мы переглянулись и отрицательно помотали головами.

– Отечество вас не забудет, – граф едва заметно поклонился. – Господин Ерёмин, госпожа Ерёмина… было исключительно приятно с вами познакомиться!

И отбыл. Быстрым шагом, в направлении той самой дыры в заборе. Едва он скрылся по ту сторону, с нас словно оцепенение спало – помчались следом. И успели заметить графа, стоящего у роскошного автомобиля – словно нас ждал. Вера подняла фотоаппарат…

Я думал, граф отвернётся, или закроет лицо. Отнюдь нет – он улыбнулся нам, помахал рукой и сел в машину. Сам водит, смотри-ка! Двигатель лимузина мягко заворчал, и авто медленно, почти неслышно скользнуло к повороту дороги.

– Смотри! – Вера показала мне экранчик фотоаппарата. Граф Толстой на фоне автомобиля. – Нам это не приснилось?! Ничего не понимаю!

Мы заглянули в её сумку. Обе остальные книги там. Вера пролистала карту памяти фотоаппарата – снимки страниц никуда не делись. Мы снова переглянулись – уже откровенно ничего не понимая.

– Смотри же! – она сжала мою ладонь. Больно, я чуть не вскрикнул. Щит, у которого и была та дыра в заборе, извещал, что тут будет построен новый дом… и так далее. А сейчас там говорилось, что это – памятник старины, охраняется государством, и всё такое.

Мы долго стояли. Не знаю, как Вера, а я не находил слов. Но прошелестел поверх зябкий ночной ветерок, и мы очнулись.

– Едем! – Вера сжала мою ладонь. – Только молчи, ладно? И… я поведу. А ты сиди и молчи. И смотри на меня, ясно? Только на меня!

17

Проснулись, как всплыли из омута. Жаркого, душного, но отчего-то непереносимо приятного. Не хотелось всплывать, если честно. Вовсе не хотелось. Я нарочно расспросил, как просыпалась Вера. Хотя и так казалось, что оба переживали одно и то же.

Теперь я первым делом проверял, кто рядом со мной. Вера. Видно, что давно проснулась – ждала, пока проснусь и я?

Когда поняла, что я проснулся, Вера выскользнула из-под одеяла. Кофр и «трофеи» в сумке так и стояли у кровати. Она не сразу решилась заглянуть. Вздохнула с облегчением – книги там. Вздохнула вновь, когда на её фотоаппарате обнаружились снимки. И тут же включила оба компьютера и принялась всё копировать. Вначале сохранила фото, в нескольких экземплярах, затем начала переснимать книги. Как была, в ночной рубашке. Я успел убрать постель, приготовить завтрак и чуть не силой заставлял её хоть немного, но перекусить. Она не хотела отходить от книг надолго. Я прекрасно её понимал: я ведь тоже не хотел.

…Потом мы сидели на кухне, завтракая не то во второй, не то в третий раз. Говорили, отчётливо помню, о всякой ерунде, и часто смеялись, оба: словно по кухне летало множество смешинок.

– Костя, – сжала она мою ладонь, когда очередная пауза затянулась. – Что нам с этим делать?

– Покажем. Я пойду к тому чиновнику, который помогает нам с конвентом (Вера вздрогнула – видно, что и она в первую очередь подумала про графа Толстого). Расскажу, покажу. Ведь теперь ты мне веришь?