Фуга с огнём - [61]

Вскоре он ушёл, оставив на столе лекарства, а Вера придвинулась поближе и улыбнулась мне сквозь слёзы.

– Извини. – Смотреть ей в глаза было непросто. Да, теперь я понимаю, что почти два месяца жил в другом районе города, придумал себе другую фамилию и нашёл новое место работы… Диссоциативная фуга, так это назвал врач. Вы были очень недовольны тем, как живёте, пояснил он, и мечтали о чём-то недостижимом. Настолько сильно мечтали, что однажды отказались от реальности, и бросились в фантазию с головой. Взяли другое имя, придумали другую биографию. Вы даже верили, что женаты на другой женщине и у вас двое детей. При том, что у четы Загорских детей пока что нет.

…Не стоит очень переживать. Фуга случалась со многими, в том числе с великими. Например, с Агатой Кристи. Да-да, и с ней тоже, представьте себе! Главное, что вы нашли смелость вернуться в реальность, признать, что здесь ваше место. Теперь можно не беспокоиться.

…Одно было общим: и Константин Загорский, и Константин Ерёмин отчаянно пытались возродить литературный конвент в Новосибирске. Вот только Загорский обратился к администрации города, и везде получил от ворот поворот. Да, ещё одно общее: и там, и здесь у меня есть друзья. Они очень помогали мне с организационными вопросами, пусть даже здесь, в реальности, мы ничего пока не добились…

– Всё хорошо. Просто выздоравливай, ладно? И не убегай от меня больше. Мы всё сумеем изменить, теперь точно сумеем, да?

Мы гуляли с Верой. Много гуляли: и специально проходили по всем тем местам, по которым любил гулять Ерёмин. Частенько сиживали в том самом кафе, где я говорил с Толстым и Ульяновым. Чёрт, пару раз мне даже показалось, что я узнаю запах ульяновского табака, но… Прочь, прочь. В этой реальности всё по-другому.

…Я вспоминал, кого именно воображение назначило на руководящие посты, и чем они там занимались. А занимались они… творчеством. Как ни странно говорить про чиновников, но они поддерживали то, что составляет, по Шилову, суть человека: умение и желание создавать. Правда, в основном сил людей хватает на основное, фундаментальное творчество – оставить после себя детей и научить их мыслить, быть самими собой. Не у всех хватает сил даже и на это – проходят, расточаются и не оставляют после себя следа. А исторические личности, пригрезившиеся Ерёмину, рьяно (может, за исключением Бронштейна) охраняли слабые, едва живые ростки культуры, пробивавшиеся сквозь пепелище…

И что бы это значило? В событиях фуги, если только вам удастся припомнить её суть, заключено объяснение. Почему именно так? Я не очень пытался искать смысл: если уж жить, то оставаясь Загорским. Как минимум, у него подлинные, не воображаемые родные и близкие.

…Меня нашли, когда я спасал книги. Пожар в библиотеке – коротнуло в подсобке – только чудом её не уничтожил. И говорят, что справился с огнём не кто-нибудь, а я – практически в одиночку. Не дал огню добраться до хранилища, спас почти все книги. И чуть не задохнулся. Конечно, при мне не было портфеля с «Основами», а телефона и вовсе не нашли. Теперь я уже не был уверен, что хочу возвращаться на место событий. Во-первых, не пустят. Во-вторых, а вдруг найду?

– Не молчи! – Вера потянула меня за руку. – Пожалуйста, говори со мной. Мы пять лет почти молчали, и вот чем всё кончилось! Что тебя беспокоит?

И я рассказал, что. Честно, глядя ей в глаза.

– Мы должны побывать там, – решила она. – В каждом месте. Обязательно. Побываем, посмотрим, и увидим, что там ничего нет. Не спорь, Костя! Это важно! Ты ведь не боишься?

Я боялся. Но недолго.

– Умница! – она поцеловала меня. – Начнём с «Пентагона», давай? Прямо сейчас!

15

В квартиру, которую снимал Ерёмин, мы пришли в последнюю очередь. Помню, что соседка по площадке, одна из тех всезнающих старушек, которые всё видят и всем докладывают, странно посмотрела на нас с Верой. Вернее, странно посмотрела на неё.

Квартира встретила нас спокойствием и приятными, совершенно домашними запахами. Вера прижала ладонь ко рту, словно хотела вскрикнуть, но передумала. На мой взгляд лишь помотала головой – всё в порядке, не беспокойся.

Я прошёлся по всем трём комнатам и кухне. Я уже почти привык к тому, что подробности быта Ерёминых почти полностью выветрились из памяти. То есть остались лишь фрагменты, смутные образы. Их никого не было, сказал врач. Соседи говорят, что слышали, как вы обращаетесь то к супруге, то к детям – скажем, когда открывали дверь, чтобы выйти наружу. Но их никого не было, поймите. Иначе бы их кто-нибудь видел. Вы сняли квартиру на полгода, не торгуясь, и владелец её не совал нос не в свои дела. Вы жили спокойно, не шумели, успели понравиться всем соседям по подъезду. А ваши разговоры непонятно с кем они трактовали как чудачество. Да, вы ведь считали себя литературным обозревателем. Мы пока не стали говорить главному редактору «Вестника», что с вами случилось. Он до сих пор недоумевает, куда делся новый сотрудник – внезапно появился, произвёл очень хорошее впечатление, практически сам создал и сделал очень популярной литературную колонку – и так же внезапно пропал. Как только придёте в себя, я советую прийти и поговорить с ним. Необязательно всё рассказывать. Но вдруг ваше призвание действительно лежит в той области?