Фрунзе - [2]
До Аральского моря движение было налажено из рук вон плохо, и этот перегон тащились от понедельника до четверга, долго дожидаясь на каждом полустанке встречного поезда. Домашний харч, собранный в дорогу мамой, давно улетучился. Пришлось пробиваться кумысом, благо, его подвозили к поезду в больших бурдюках черные как черти, белозубые чабаны. И заедать его чуреком, выпеченным казашками в глиняных тандырах. А у моря навалился Михаил на копченую и вяленую рыбу. А потом два дня — до Оренбурга — просто умирал от жажды, поминутно бегая к бачку с теплой, тухловатой водой.
В Оренбурге была пересадка. Подали поезд шикарный: с вагонами первого и второго класса, с красной и голубой бархатной обивкой на мягких сиденьях. И публика была там такой, что вызывала не то раздражение, не то неосознанный еще протест. Ее картинность и показной блеск привлекали глаза, а сердце к ней не лежало. Больше того, вся эта мишура уводила на какой-то миг от главного и очень интересного, на чем хотелось бы сосредоточиться. Так бывает в минуту грустных раздумий, вдруг нарушенных каким-то оболтусом с его беспричинным смехом или пустым, пошлым анекдотом.
Михаил пробрался сквозь нарядную толпу и раз и другой, когда покупал газету, и слышал обрывки разговоров о Порт-Артуре и Ляодунском полуострове, где разгорелись ожесточенные бои. Но держался ближе к своему вагону третьего класса, у самой дальней кромки перрона. Там тоже была публика почище, чем на перегоне Арысь−Оренбург. И поживее и поразговорчивее.
Весь вечер проговорил Михаил со старым сухоньким человеком в форме акцизного чиновника, с пенсне на орлином носу, с бородкой «дяди Сэма». Не заметил, как рассказал новому знакомому, отрекомендовавшемуся Алексеем Ивановичем Стратилатовым, о детстве, о родном Пишпеке, о том, как семиреченский губернатор господин фон Таубе залетел к ним в Пишпек на лихой тройке, и казаки с ним. Шуму понаделал пропасть. И отца его погубил и семью разрушил.
Зашел фон Таубе в больницу — отец работал фельдшером, увидел на койках киргизов и впал в ярость: «Превратили больницу в зверинец! Кто додумался помещать сюда инородцев?..» Пришлось отцу покинуть место, и все у нас пошло кувырком…
Ночью Михаил долго не спал: разволновал его разговор со старичком. Да и воспоминания о генерал-губернаторе фон Таубе не располагали ко сну: они тащили из тайников памяти другие воспоминания, в которых радость уступала место грусти.
Конечно, детство здорового смышленого мальчугана, выросшего в дружной семье, будь оно босоногим и даже голодным, почти всегда веселый праздник жизни. В нем стремительное открытие мира, ощущение бесконечности его оттенков. И каждый миг полон до краев таким узнаванием, которое переполняет душу и несет вперед на крыльях счастья. А Миша к тому же был любознательный и шустрый. Он старался вникать во все дела взрослых и измерять их своим житейским аршином, никогда не скрывая симпатий и антипатий. Вот и доставались ему не только «пироги», но и «шишки».
Один раз страшно разозлился, что не взяли на охоту, спалил стог сена на задворках, едва не пустил в хату красного петуха. Священник Янковский — законоучитель — гневно говорил о нем на педагогическом совете:
— Этот мальчишка портит весь класс! Он задает мне ужасные вопросы, будто не признает сотворение мира отцом-вседержителем. Не избавиться ли нам от него?
Еле удержался тогда в гимназии. Отца уже не было, к благоразумию долго взывал старший брат Константин. Не очень-то помогло: под горячую руку обозвал Хлестаковым инспектора гимназии надворного советника Бенько. Из-за товарища, из-за Кости Суконкина, к которому Бенько обратился с издевкой: «А ну-ка, душа Тряпичкин, то бишь Суконкин, проспрягай нам глагол «fero». К счастью, даже на выпускных экзаменах Михаил не дрогнул, держался мужественно, латинисту Бенько отвечал, как песню пел. А то не видать бы ни золотой медали, ни Питера.
Детство не было босоногим, и не помнил Михаил черных, голодных дней. Когда был жив отец, особой нужды не знали. К скудному жалованью всегда была прибавка: из аулов и кишлаков что-то приносили и привозили те самые «иноверцы», с которыми Василий Михайлович водил дружбу. И отказаться от их скромного приношения в семье не могли: это кровная обида — отвергнуть подарок кунака. И дичь никогда не переводилась: из своей старинной шомполки отец стрелял без охулки. И Мишу пристрастил к охоте, правда, годов с десяти. А до этих лет приходилось хитрить на все лады, чтобы не уехали в степь или в горы без него.
Обновами его не жаловали: одежонку перешивали из того, что уже не годилось Константину. Но это не вызывало обиды: так было заведено во всех маломощных семьях — не господа ведь! Важно было не слыть неряшливым. И Миша старался: все у него было пригнано, как у хорошего солдата, и никто никогда не видел, чтоб болтались у него пуговицы на длинной нитке или зияли прорехи на локтях. С детства его приучили к чистоте и порядку. И мама говорила, что он «дружит с иглой», следит за собой и бережет вещи. Его даже ставили о пример другим — и в городском Пишпекском училище, и в Верненской гимназии, и во всех домах, где он был репетитором. И озорничал не часто.
Автор провёл лето на Алтае. Он видел горы, ходил по степям, забирался в тайгу, плыл по рекам этого чудесного края. В своём путешествии он встречался с пастухами, плотогонами, садоводами, охотниками, приобрёл многих друзей, взрослых и ребят, и обо всех этих встречах, о разных приключениях, которые случались с ним и его спутниками, он и написал рассказы, собранные в книге «Как я путешествовал по Алтаю».
Книга рассказывает о жизни секретаря ЦК РКСМ Петра Смородина. С именем П. Смородина связана героическая деятельность РКСМ в годы гражданской войны и перехода к мирному строительству.В книге представлены иллюстрации.
Эту книгу я задумал давно. Писалась она и легко и трудно. Легко мне было потому, что я вспоминал, как прошло мое детство. Я вырос в калужском селе, как и герои этой повести — Димка Шумилин и Колька Ладушкин. И так же, как они, создавал я с друзьями первую комсомольскую ячейку, когда белогвардейский генерал Деникин был в сорока верстах от села и по утрам нас подымала зловеще гулкая в лесах пушечная пальба. Но мне было и нелегко: я словно заново переживал все то, что в огневые годы гражданской войны легло на хрупкие плечи детей.
Книга рассказывает о жизни и деятельности революционера Виктора Павловича Ногина.
Настоящее издание предпринято по инициативе бывшаго воспитанника Университета Св. Владимира, В. В. Тарновскаго, затратившаго много лет и значительныя средства на приобретение всяких памятников, касающихся этнографии и археологии юго-западнаго края. В собрании Тарновскаго находятся 44 портрета различных лиц; все они войдут в наше издание, составив 1-й отдел его, распадающийся на пять выпусков.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.
Биографии маршала Малиновского хватило бы ни на один приключенческий роман. Тут и загадка его происхождения и побег на фронт Первой мировой войны, участие в сражениях русского экспедиционного корпуса во Франции и в гражданской войне в Испании. Маршалу Малиновскому принадлежит видная роль в таких крупнейших сражениях Великой Отечественной войны как Сталинградская битва, освобождение Ростова и Одессы, Ясско-Кишиневская операция, взятие Будапешта и Вены. Войска под его командованием внесли решающий вклад в победу в войне с Японией.
Вилли Биркемайер стал в шестнадцать лет солдатом дивизии СС «Гитлерюгенд». Долго воевать ему не пришлось: он попал в советский плен и был отправлен в СССР. Здесь, на принудительных работах, ему открылась картина бессмысленного «перевыполнения планов», неразберихи и пьянства. И вместе с этим — широта души и добросердечие простых людей, их сострадание и готовность помочь вчерашним врагам. Работая в Мариуполе, на металлургическом заводе, он познакомился с девушкой Ниной. Они полюбили друг друга. Но, когда военнопленных отправили домой в Германию, расстались — как думали тогда, навсегда.
События 2014 года на Украине зажгли на нашем политическом небосводе яркие звезды новых героев, имена которых будут навечно вписаны в историю России XXI века. Среди них одно из самых известных — имя Натальи Поклонской, первого прокурора российского Крыма и активного сторонника воссоединения полуострова с Российским государством. Она по праву заняла почетное место среди народных представителей, став депутатом Государственной Думы Российской Федерации. Большую известность Наталья Владимировна приобрела, встав на защиту православных святынь русского народа.
«Константин Михайлов в поддевке, с бесчисленным множеством складок кругом талии, мял в руках свой картуз, стоя у порога комнаты. – Так пойдемте, что ли?.. – предложил он. – С четверть часа уж, наверное, прошло, пока я назад ворочался… Лев Николаевич не долго обедает. Я накинул пальто, и мы вышли из хаты. Волнение невольно охватило меня, когда пошли мы, спускаясь с пригорка к пруду, чтобы, миновав его, снова подняться к усадьбе знаменитого писателя…».
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.