Фридрих Великий - [79]

Столь же детально Фридрих разбирал порядок размещения войск в передовом охранении, их численность, подготовку, где и когда они должны расседлывать лошадей; вновь подробно говорил о постоянной бдительности войск в лагерях и на квартирах, о необходимости того, чтобы они знали, что делать в случае тревоги, о тренировках в темноте и сумраке. Многое из написанного, конечно, отражало положения уставов полевой службы, постоянно действующих приказов. Однако все это показывало его позицию: король в ответе за все. Не менее точен он был в отдаче приказов войскам на марше. Во время выдвижения к месту реального контакта с противником войска передового охранения должны иметь конкретные приказы о том, где следует спешиваться, где поить лошадей и так далее. При этом необходимо соблюдать абсолютную тишину и воздерживаться от курения. Охранение, состоящее главным образом из гусар и гренадер, устанавливает местонахождение противника и проводит предварительную разведку; затем командующий отдаст приказы для основных сил, когда те подтянутся.

Фридрих твердо выступал против зимних кампаний. Он откровенно писал, что сам начал такую кампанию — Первую Силезскую войну. Тогда политическая ситуация не оставляла ему выбора. Промедли, и понадобилось бы несколько кампаний для достижения желаемой цели. В целом же, однако, зимние кампании ставят перед людьми и тыловым обеспечением практически невыполнимые задачи. Выход на зимние квартиры предоставляет возможность для восстановления сил, отдыха, подготовки и починки снаряжения и конской упряжи.

Кроме наставлений и набора постоянно действующих приказов, которые с небольшими изменениями окажутся пригодными по крайней мере до Второй Силезской войны, Фридрих разработал несколько более общих тактических правил, и они тоже вызывают большой интерес, а порой заслуживают внимания и сегодня. Целью военных действий, писал он, является разгром неприятельской армии. Какие бы маневры ни предпринимались, задачей должно быть сражение на благоприятных условиях с основными силами противника. Обходные марши, искусные маневры оправданны, однако рискованны, так как усложняют координацию действий, ведут к дроблению войск и требуют времени. Он мог бы добавить, что они изматывают собственных солдат еще до того, как придет время сражения. А дробить силы всегда опасно: «Тот, кто дробит свои силы, будет бит по всем статьям». Он приводит собственные недочеты, особенно в сражении при Сооре: «Я должен был быть разбит, и это было бы по заслугам. Меня спасли присутствие духа генералов и храбрость войск». Совершенно естественно, что в его оперативных правилах приводились примеры из его же предшествующего опыта. Он понимал и писал, что Мольвиц был не чем иным, как упущенным шансом, — ему следовало после сражения раздавить австрийцев.

Понимание необходимости нанесения ударов сосредоточенными силами уже давно укоренилось в голове Фридриха, и он старался следовать этому принципу, но честно признавал, что не все сражения замышлялись — или планировались — им самим. Два из четырех были навязаны неприятелем. «Я не пишу панегирик самому себе. Я часто допускал оплошности. Мои офицеры должны извлечь уроки из моих ошибок, и они могут быть уверены, что я приложу все усилия, чтобы их исправить». Такие обезоруживающие признания, хотя поначалу они предназначались лишь для его собственных глаз, могли принадлежать, возможно, Тюренпу; Слиму — несомненно. И Фридриху. В его явно скептическом отношении к маневру, упоре на огневую мощь, массовость и атаку можно усмотреть отсутствие воображения и изобретательности. Неверно. Фридрих был приверженцем военных хитростей, рейдов и отвлекающих действий, всего, что способно привести противника в замешательство, запутать, заставить его рассредоточить силы. У него хватало и хитрости. Он избегал ночных атак. Конечно, с имевшимся в то время вооружением они производили не столь впечатляющий эффект, как в эру скорострельной артиллерии или автоматического оружия, но Фридрих, признавая элемент внезапности и зачастую используя темноту для сближения с противником, не любил неразбериху, порождаемую ночными атаками, и, видимо, полагал, что они усиливали возможность дезертирства. Главным условием победы для него была великолепно обученная и дисциплинированная прусская пехота, прекрасно владевшая оружием. Максимальное воздействие на противника она имела при дневном свете, когда ее можно было видеть и ужасаться. Каждый пехотинец был обучен делать 4 выстрела в минуту; этот стандарт увеличивался в некоторых случаях до 5–6 выстрелов. Затем следовал чередующийся огонь, взвод за взводом каждый взвод стрелял залпом[132].

Более всего Фридрих верил в наступление: в скорость, энергию, движение. Он продумал различные тактические маневры. Мог быть вариант атаки двумя линиями, следующими одна за другой. В этом случае первая может демонстрировать нерешительность, отход, побуждая противника к преследованию и, таким образом, подставляя его под жесткий удар второй, свежей линии атаки. Что-то подобное, писал он, произошло под Гогенфридбергом. Здесь Фридрих явно отображал ретроспективный порядок событий, особенно в том, что касается действий принца Леопольда Макса. Каждый командующий «причесывает» сражение, когда описывает его. Как отметил Эрвин Роммель двумя столетиями позже, «лучший план — это тот, который приходит в голову после окончания сражения». В этих наставлениях Фридрих впервые написал о той косой атаке, которая стала ассоциироваться с его именем. По сути, этот маневр состоял из «отказа» от одного фланга и усиления другого, чем теоретически достигался перевес сил в выбранном месте, которые врезаются во фланги противника и, получая постоянное подкрепление на этом