Фридрих Великий - [207]

Фридрих теперь в большей степени, чем прежде, вел дела в условиях максимальной секретности. Его природная склонность к подозрительности усилилась. В общении он стал менее приятен, чаще допускал оскорбительные выражения, чем шутил, реже бывал счастлив, просиживая часами за обедом с близкими друзьями, у него случались перепады настроения. Он стал привередлив и вспыльчив в общении со слугами — новая черта в характере. Фридрих сломал флейту о голову гусара, любимого вестового, а бросил играть еще в 1772 году. В гневе он пинался и размахивал кулаками. Радушию, которым он когда-то славился, пришли на смену затворничество и раздражительность. Прежняя любезность сменялась резкостью и угрюмостью. Временами он вдруг становился совершенно рассеянным. Король мог сказать, что хочет присутствовать на учениях гвардии в Потсдаме и отменить решение в последнюю минуту. Слуги называли его Brumm Bär, Ворчливый Медведь. И, что было не похоже на прежнего Фридриха, он впадал в гнев, узнав о безобидных насмешках, и наказывал за них. Когда он обнаружил, что вестовой в письме к возлюбленной назвал короля Медведем, то заставил его приписать постскриптум: «Несколько недель пройдет, прежде чем я увижу тебя, потому что я должен ехать в Шпандау», и затем провинившегося посадили под охраной в Шпандау, хоть и на короткое время. Такие вещи были неприятны. Они к тому же не соответствовали истинному характеру Фридриха. Более соответствовавшим его характеру был инцидент с новым садовником в Сан-Суси. Он ранним утром приступил к работе и не узнал человека, подошедшего к нему и заметившего, что тот очень рано начинает работать.

«А как же! Ведь если Ворчливый Медведь придет и увидит, что ничего не делается, то черта с два что-то заплатит!» Фридрих усмехнулся: «Совершенно верно! Заруби себе это на носу!».

Но, несмотря на случавшиеся вспышки гнева, ему в основном удавалось контролировать плохое настроение. Он стойко перенес потерю значительной части личной рукописи своей «Histoirde топ Temps» — глав, посвященных Семилетней войне, когда по неосторожности пажа она сгорела во время пожара; он, немного помолчав, просто сказал: «Что ж, придется писать это заново».

Фридрих старел и понимал это. Он всегда был пренебрежителен в оценках других, и теперь это проявлялось еще сильнее. Король с изумлением узнал, что Вольтер написал несколько стихотворений, посвященных войне: «Я уверен, он хочет преподать нам некие уроки тактики!» Стихи Вольтера, которые Фридрих прочитал не сразу, были неучтивы по отношению к нему:

Непревзойденный мастер этого искусства, несущий ужас,

Он более воспитанный убийца в сравнении с Густавом и Евгением.

Оно закапчивалось словами: «Я ненавижу этаких героев — нет смысла мне твердить о славных их делах. Пусть дьявол их возьмет».

Фридрих все более склонялся к мысли, что только он понимает жизнь и что в целом человечество никчемно. Это наверняка относилось к соседним монархам. «Не показывай, что удивлен, — говорил он Генриху, — когда император и датский король обмениваются остротами, — люди но глупости приписывают таланты людям, обладающим властью, а к ним следует относиться как к детям, еще и говорить толком не научившимся, тем не менее они получают одобрение за вещи, которые в зрелом возрасте были бы названы заурядными!» Король писал с нескрываемым удовольствием о слухах, что Мария Терезия обращается с императором как с непослушным мальчишкой. Однако несмотря на его скепсис в отношении лиц королевской крови, Фридрих твердо отстаивал монархические принципы и ценил уважение к традиционным обрядам и формальным символам.

Поездка Генриха в Россию завершилась эпизодом, вызвавшим особую тревогу семьи и ставшим неприятным для Фридриха. Несколькими годами раньше ой получил известие, что 18 января 1772 года королева Дании, Каролина Матильда, по приказу мужа была взята под арест. Приказ Кристиана VII заставила подписать его мачеха, вдовствующая королева, когда узнала о намерении молодой королевы провозгласить себя регентшей в связи с невменяемостью мужа. С Данией существовали тесные связи. Каролина Матильда была дочерью покойного Фридриха, принца Уэльского, сестрой Георга III Английского, кузена Фридриха. Свекровь Каролины Матильды, умершая за несколько лет до того, была также ее теткой, дочерью Георга II и кузиной Фридриха. Ее свекор, ныне покойный король Дании, женился на Юлиане Марии, принцессе Брауншвейг-Вельфенбюттельской, приходившейся сестрой королеве, супруге Фридриха; и именно эта дама, которая теперь была вдовствующей королевой, предприняла столь решительные действия в отношении супруги приемного сына.

Эта ситуация возникла не совсем неожиданно. Говорили, Кристиан VII часто принимал наркотические средства и на действительность реагировал неадекватно. «Вменяем ли король?» — запрашивал Фридрих представителя в Копенгагене, фон Арнима. Как бы там ни было, все это могло обернуться скандалом. Иоганн Фридрих Штруензее, блестящий философ и врач, занимал твердые позиции при датском дворе. Это он распустил слухи, которые некоторые считали преувеличенными, о безумии короля; нарочито запугивал его, к датчанам относился с неприкрытым презрением и фактически сделался диктатором Дании. Штруепзее стал любовником запуганной молодой королевы Каролины Матильды, и все считали, что он является отцом ее ребенка.