Фридрих Барбаросса - [38]

Что касается последней из поставленных целей, а именно — благоприятной реакции немецких епископов, то курия рассчитывала, что этот инцидент заставит прелатов выразить императору свое неодобрение. Фридрих немедленно почуял опасность, но благодаря авторитету, который он приобрел в Германии с 1152 года своей политикой мира и порядка, тому, что семейные и личные связи обеспечивали ему дружбу и поддержку многих епископов, и, наконец, помощи своего верного канцлера Рейнальда он имел много шансов одержать верх в этом вопросе.

Фридрих начал действовать первым. Сразу после отъезда легатов разослал всем принцам Германии письма, составленные, главным образом, для сведения духовных лиц. Он ловко начинал в них с того, что выражал свою боль по поводу серьезных разногласий, могущих привести к большим беспорядкам в христианском мире, и отмечал, что он, император, которому поручено беречь «церковный мир», глубоко этим опечален. Потом довольно верно пересказывал события, но при этом очернял поведение двух кардиналов:

«Легаты исполнены были несправедливого отношения, — писал он, — держались крайне высокомерно, выказывая наглость и чрезмерно проявляя свою мерзкую гордыню, и вручили нам доверенное им апостольское письмо. Оно уточняло, что мы всегда должны помнить о том, что императорская корона была нам пожалована сеньором папой и что оный надеется никогда не сожалеть об этом, даже если наше превосходительство получит от него еще большие бенефиции».

Именно в этом — при двусмысленности слова beneficium и самой этой фразы — заключалась главная мысль послания Адриана IV. Кроме того, Фридрих сообщал своим корреспондентам об обнаружении писем, скрепленных папской печатью, но не написанных, которые имели при себе Бернард и Роланд и содержание которых было оставлено на их усмотрение для улаживания духовных дел в Германии. Намерение это было весьма опасным, ибо если легаты располагали такими бланками документов для оформления решений, принятых от имени папы и в соответствии с обычными обязанностями любой подобной миссии, то почему бы не распространить таким способом среди немецкого духовенства авторитарные мнения папы — мнения, которые никогда здесь не приветствовались, — даже если легаты прибыли в Безансон не для того, чтобы заниматься вопросами германской церкви.

Наконец, Фридрих опровергал папскую теорию империи. Он напоминал, что владеет империей единственно по воле Божьей, на основании избрания его принцами, а заявления, что императорская корона — это лен, пожалованный папством, являются ложными. Поэтому на римские интриги, которые он клеймил не без иронии — «вот какова оказалась миссия отеческой любви, долженствовавшая поощрять союз Церкви и империи», — он просил принцев ответить презрением, снисходя к «этой низости, пытающейся оскорбить нас и империю».

Через несколько дней Адриан IV в свою очередь обратился к германскому епископству. Он напомнил о прибытии в Безансон кардиналов с письмом, в котором было сказано, что папа пожаловал Фридриху «престижный бенефиций — императорскую корону», не объясняя слова beneficium. Сам же инцидент был пересказан без эксцессов, правда, с подчеркиванием фактов угроз в адрес легатов, их высылки и запрета всем германским подданным обращаться к папе за апелляцией. Поэтому папа просил прелатов объяснить императору его неправоту с тем, чтобы избежать конфликта, жертвой которого может стать немецкое духовенство: «это дело не только наше, но и ваше, и всех церквей». И, наконец, послание обвиняло в насилии дурных советчиков Барбароссы, в частности Рейнальда фон Дасселя и Отто фон Виттельсбаха.

Узнав об этом письме, император велел составить документ для сведения одних только епископов. В нем он детально объяснял свою концепцию императорской власти, полученной Божьей милостью на основании избрания императора принцами, за которым следует помазание избранника архиепископом Майнцским, а затем папой. Все остальное, писал он, «было излишним и дурным», начиная с фрески в Латеранском дворце (коленопреклоненный Лотарь перед папой в качестве вассала) и кончая посланием, привезенным Роландом и Бернардом. Из-за этого начался раздор, который четко отразился в Беневентском конкордате, а теперь еще больше обострился, но он, император, ни в чем папе не уступит.

Немецкие прелаты, которые прежде всего желали сотрудничества между духовенством и империей, с радостью встретили соглашение в Констанце. Поэтому они со вниманием отнеслись к аргументам Барбароссы против договора в Беневенто. К тому же у них сложилось впечатление и даже уверенность, что именно святой престол старался осложнить ситуацию. Наконец, им трудно было в серьезном конфликте поддерживать папу против сильного и авторитарного короля, которого поддерживали все светские принцы. В крайнем случае их можно было попросить о занятии нейтральной позиции, но не более. Поэтому в коллективном письме, составленном в начале 1158 года, они отбросили версию папы, заявив, что, по их мнению, легаты были высланы из Безансона из-за оскорбления империи и императора, который получил свою власть законно в результате выборов и коронации. Они уточнили, что никогда Фридрих никаким эдиктом не запрещал своим подданным обращаться к папе, и отметили, что не могут согласиться с заявлением, будто империя суть лен, полученный от церкви. Поэтому следует отказаться от выражений, содержащихся в направленном в Безансон документе, и уничтожить фреску в Латеранском дворце.