Фридрих Барбаросса - [37]

Действуя подобным образом, римская церковь всерьез рисковала полным разрывом с империей. Во всяком случае она не смогла предусмотреть всех возможных последствий этого шага. Однако сделав его, папа надеялся приобщить к антигерманской политике большинство кардиналов и заставить немецкий епископат менее благосклонно относиться к императору, то есть организовать ему сопротивление в самой Германии.

Во всяком случае никакой другой интерпретации этим событиям дать невозможно. Некоторые историки отказались и до сих пор отказываются признать за Адрианом IV намеренную провокацию; они стараются показать, что верят, будто папа не уловил смысла, который по логике вещей будет придан некоторым выражениям из адресованного Фридриху послания. Но это означает принимать его за наивного и несознательного человека, каким в остальных делах он не кажется, а также игнорировать присутствие среди членов курии кардиналов-антиимпериалистов. Другие историки, наоборот, считают, что Папская область в Безансоне решила «объявить войну» империи, — гипотеза, которую нельзя принять, так как папа через несколько недель отступил от своих первоначальных намерений. Следовательно, истина находится между этими двумя предположениями, в желании вызвать ссору, чтобы заставить императора проявить свои настоящие замыслы, привлечь на свою сторону колеблющихся кардиналов и подтолкнуть немецких епископов к сопротивлению. Инцидент сам по себе заключался в содержании письменного протеста Адриана IV, который привезли в Безансон в октябре 1157 года кардиналы-легаты Роланд и Бернард, и составлен этот протест был исключительно умело.

С напоминанием о насилии, учиненном над Эскилем из Лунда, и с просьбой принять меры против виновных в послании перечислялось то, что святой престол сделал для молодого императора, и как бы между прочим выражалась надежда, что святому престолу не придется жалеть об этом:

«Тебе, прославленный сын наш, — заявлял папа, — следовало бы вспомнить в духе своем, с каким благорасположением и радостью пресвятая мать твоя Римская церковь приняла тебя в прошлом году, с какой сердечностью она с тобой обходилась, сколь велика была полнота достоинства и почестей, которые она тебе даровала, и как старалась она, решительно вручая тебе императорскую корону, своим снисхождением содействовать возвышению твоего величия, сверх того не делая ничего такого, что могло бы в малейшей степени пойти против твоей королевской воли. Мы не сожалеем, впрочем, что всячески шли навстречу твоим пожеланиям, и если твое превосходительство получило из наших рук большие бенефиции (beneficial), чем то было возможно, мы не радовались злорадно, помышляя о пользе и выгоде, которые благодаря тебе могли бы из этого произойти для Церкви и для нас».

Это означало, что папство не жалеет о том, что короновало Фридриха, и что оно сознавало значимость сотрудничества двух властей, — это не могло не понравиться императору, хотя о нем и говорится здесь в выражениях, пронизанных горечью. Но чтобы эту горечь подчеркнуть, в послании указано, что святой престол ни о чем не сожалел бы, даже если бы император получил из рук папы гораздо большие бенефиции, нежели императорская корона. Иными словами, здесь явно дается понять, что империя была получена из рук главы римской церкви, словно этот глава мог бы ее и не дать. В этом состояла особая концепция империи, истинным властителем которой теоретически являлся папа, и папа жаловал корону — если соглашался на это — избраннику германских принцев. Кроме того, слово beneficium имело двойной смысл: очень абстрактное значение «благодеяния», а также «пожалование» и даже «лен».

Канцлер Рейнальд фон Дассель первый ознакомился с папским посланием, составленным на латинском языке и датированным 20 сентября. Поскольку ему поручено было передать императору и принцам его содержание на немецком языке, он не колеблясь перевел как «лен», и получилось, что Фридрих принял империю из рук папы как ленное владение. Ассамблея выразила бурный протест. Среди всеобщего шума один из легатов воскликнул: «Но от кого же император получает империю, если не от папы?» — формулировка на вид лаконичная и четкая, но в действительности очень хитрая, потому что она не обсуждает смысл главного положения, а лишь напоминает о роли папы в деле коронации. Граф Отто фон Виттельсбах в порыве величайшей ярости даже пригрозил прелату своим мечом. Барбаросса помешал ему пойти в своих действиях еще дальше, но приказал обоим кардиналам, в чьих вещах был произведен обыск, как можно скорее убираться в Италию той же дорогой, какой они прибыли.

Итак, первый пункт прояснился. Штауфен не намерен был отступать и не позволил себя запугать; он не ухватился за напоминание о сотрудничестве. В конечном счете он грубо обошелся с легатами и в последующие дни не переставал поносить римскую церковь, плетущую, по его мнению, грязные интриги. Этого было достаточно, чтобы в несколько недель колеблющиеся кардиналы поняли, что согласие недостижимо, тем более что безансонский инцидент был ими представлен как акт насилия в отношении святого престола (в то время как в деле Эскиля Лундского право было на стороны папы), и упор делался на угрозы и обыск. Следовательно, вторая важная цель была достигнута.