Фридрих Барбаросса - [101]

.

Политическая реальность в каждом отдельном случае всегда играет весьма существенную роль в отношении Барбароссы к немецким городам. Именно здесь проявляет себя необыкновенное мастерство императора, его способность проявлять гибкость, находить компромисс и действовать прагматически. Городской мир по своей социальной структуре был, несомненно, новым элементом внутри имперской целостности. Здесь соединялись в своеобразную общественную структуру купеческие круги, группы служилых людей и людей, прежде находившихся в личной зависимости, стягивавшихся в город, переживавших там свой социальный подъем в качестве податных^[623] с освобождающими от этой зависимости финансовыми отягощениями. Особое внимание должно быть уделено при этом весьма важному участию министериалитета в городской социальной структуре^[624], ведь речь идет о группе, которая — в общем и целом — была особым образом связана с королевской властью. Тот факт, что Штауфен в основанных им городах, например в Хагенау, предпочитал использовать министериалов для оформления властных отношений на местах, определенным образом корреспондировал с привлечением той же самой группы и в широком контексте имперской политики, в том числе как важных должностных лиц в Италии^[625]. И все же было бы, без сомнения, неверным не видеть и в купеческих кругах (mercatores, negotiators) целевую группу городской политики государя. Уже в связи с переговорами, определенно предшествовавшими выдаче специальных дипломов, должно допускаться наличие контактов между имперскими властями и городским сообществом, которого касались принятые ими постановления. При этом купцы в значительной мере особенно выдвигались на первый план также и в городах имперских земель, таких как Дуйсбург или Гельнхаузен. Предоставленные им торговые привилегии недвусмысленно подтверждают экономическую заинтересованность Империи в их поддержке. Одно — правда, единичное — свидетельство показывает нам даже, что император в такого рода мероприятиях определенно опирался на совет купцов, когда в рамках оформления ахенской экономической области (предоставление ярмарочных прав и приведение в порядок монетного двора в Ахене в 1166 году) были призваны на совещание mercatores близлежащих городов^[626].

К концу своего правления Штауфен в обширных частях своего германского королевства обрел городскую политику, совершенно сглаживавшую региональные различия. С самого начала своего господства он уделял внимание бытованию городов. Замирение германской области Империи, достигнутое уже вскоре после его воцарения, дало возможность также и епископские города снова в полной мере сделать целью императорских мероприятий. Одновременно Барбаросса энергично и успешно продолжил развивать контакты с городами-пфальцами и городами имперских земель, начатые его предшественниками, и выступил в качестве основателя новых городов в области собственного господства Штауфенов, но также и в областях, конституировавшихся как имперские округа. Затем падение Генриха Льва дало императору возможность на основе мира с папством и верхнеитальянскими коммунами решительным образом расширить и интенсифицировать свою активность в сфере городской политики, что в конечном счете позволило превратить городскую среду в одну из опор его господства.

Южнее Альп, в королевстве Италия^[627], отношения имперских властей с городским миром имели намного более длительную традицию, в соответствии с неизмеримо большим значением этого элемента во властной структуре этой области. Первая половина XII столетия была эпохой, в которую новой конституционной модели городских коммун, заметной с XI века, суждено было утвердиться в обширных районах страны. Господство города над его округой, контадо, и очень далеко заходящие автономные права относительно сюзеренитета Империи были существенными характерными чертами влияния этих сил. Последним, кто вступил на итальянскую землю до начала правления Барбароссы, был Лотарь III. Отсутствие Империи в те годы, когда у власти находился Конрад III, только благоприятствовало дальнейшему подъему коммун^[628]. Связи первого государя-Штауфена с итальянскими городами ограничивались выдачей отдельных, впрочем, незначительных, грамот, среди которых должны быть названы прежде всего предоставляющие право чеканить монету Генуе, Пьяченце и Асти. Об активном влиянии короля не могло быть и речи ввиду внутригерманской смуты, столкновений с вельфской оппозицией.

Фридрих I вошел в непосредственный контакт с существовавшими в Италии отношениями уже в первый год своего правления, в связи с началом переговоров с папством. Прекращение конфликта с Вельфами, широкое признание его власти воздействовали также и на южную часть Империи, политические силы которой — и среди них не в последнюю очередь города — отныне снова вынуждены были всемерно считаться с имперскими властями. В марте 1153 года при королевском дворе в Констанце появились два бюргера города Лоди, которые под впечатлением, произведенным на них юным королем, решились подать жалобу на миланцев, издавна притеснявших их родной город, не имея на эту акцию полномочий от отцов города