Фрида Кало - [7]

Дерево надежды, стой прямо! 1946. Мазонит, масло, 55,9×40,6 см. Частная коллекция

Без надежды. Фрагмент. 1945. Холст, масло, 28×36 см. Мехико, Музей Долорес Ольмедо-Патиньо

Дерево надежды, стой прямо! Фрагмент. 1946. Мазонит, масло, 55,9×40,6 см. Частная коллекция

И в этой картине в полной мере проявляется двойственность психологического состояния Фриды. На освещенной лучами солнца кушетке, еще под действием анестезии, лежит первая Фрида, укрытая простыней, из-под которой виднеются швы от операции на позвоночнике, перенесенной в Нью-Йорке. С того момента она вынуждена была носить стальной корсет, похожий на тот, что изображен на картине. Это усугубило ее депрессию и привело к проблемам с алкоголем. Лунный свет озаряет вторую Фриду, которая для Диего накрасилась, нарядилась в свое платье-тихуану, на шее и в ушах дорогие украшения и – ее неизменная оригинальная прическа. Красное платье украшает изящная вышивка со змеиным узором, навеянным ацтекским мифом о богине Коатликуэ, совершавшей кровавые жертвоприношения, дабы погода была солнечной, а почва плодородной. В Мексике явно представлено только два сезона – холодный и теплый, и как следствие в местной культуре развился дуалистический взгляд на мир: мужское/женское, холодное/теплое, день/ночь. Пустынный пейзаж и испещренная трещинами от землетрясений земля – отражение душевных переживаний Фриды, желающей снова быть любимой Диего. В одной из записей в дневнике художница сравнивает себя с иссушенным деревом, которое ждет свою любовь, свое солнце, и описывает свое тело, лишенное живительной влаги, без любимого. В этой работе Фрида предстает, подобно Коатликуэ, приносящей в жертву богу Солнца свою кровь, насыщая ею почву, делая ее плодородной: так, пройдя через физические страдания, она надеется вновь заполучить любовь Диего.

Раненый олень. 1946. Мазонит, масло, 22,4×30 см. Частная коллекция

Возможно, именно олененок, которого Фрида держала в «Синем доме» (о чем свидетельствуют некоторые снимки), вдохновил ее на создание этой картины. Но образ реального животного заменяется символическим с целью выразить внутренние переживания художницы. Приньитс-Пода, опираясь на заметки Фриды, полагает, что в этой работе проведена параллель с Дидоной Вергилия. Изображая себя в образе пронзенного стрелами животного, художница примеряет на себя роль Дидоны, покончившей с собой из-за любви к Энею и обреченной на скитания в загробном мире в обличии оленя. Трагическая история, рассказанная в «Энеиде», находит отражение во всех деталях этой картины. Дидона предстала перед Энеем, спустившимся в поисках ее в подземное царство: он в отчаянии смотрит на нее, а она с отрешенным взглядом, кажется, даже не видит его. К подписи на холсте Фрида добавила слово «Карма»: согласно индийской философии, каждая душа должна искупать свои грехи, чтобы в следующей жизни иметь лучшую карму. Чтобы лучше понять смысл, который художница хотела вложить в эту картину, нужно прочесть строки, посвященные ее друзьям Лине и Аркадию Бойтлерам, кому она и подарила картину: в записке она обещает, что вернется «более сильной, счастливой и восстановленной». В то же время Фрида поднимает и тему суицида, через отсылку к истории Дидоны и изображение потустороннего мира. В стихотворных строках к Бойтлерам она фактически включает откровение: «Каждое мое произведение изображает грусть, но это мое постоянное состояние, мне уже не помочь».

Дружеские объятия Вселенной, Земли. Я, Диего и Сеньор Холотль. 1949. Холст, масло, 70×60,5 см. Частная коллекция

На этом автопортрете, написанном за несколько лет до смерти, Фрида изображает себя и любовь всей своей жизни Диего Риверу, заключенных во множественные объятия Вселенной. По-матерински она держит на руках Диего, а их, в свою очередь, обнимает каменная статуя Сиуакоатль – богиня плодородия и покровительница матерей. На фоне, среди облаков, вырисовывается маска Вселенной, между солнцем, символизирующим день, и луной – символом ночи. Именно ее всеохватывающие объятия занимают весь передний план композиции. Здесь художница снова объединила элементы мексиканской мифологии и индийских верований. Материнство – особо болезненная тема для Фриды, которая не могла иметь детей. Диего изображен новорожденным ребенком с лицом взрослого человека – воплощение сложности гендерных отношений, в которых женщина еще и в роли матери. Женщина – Фрида – дарит и поддерживает жизнь, а мужчина – Диего – привносит мудрость и укрепляет их союз. На первом плане, на руках у Вселенной, свернувшись клубочком, спит пес художницы, Сеньор Холотль, названный в честь ацтекского бога Холотля – страж и проводник в загробном мире. Пес хранитель сентиментальных отношений Диего и Фриды, он отгоняет тревожные мысли хозяйки, в том числе ее страх перед смертью, особенно ощутимый в период неумолимого ухудшения здоровья.

Марксизм исцеляет больную. Предположительно 1954. Мазонит, масло, 76×61 см. Мехико, Дом-музей Фриды Кало

В последние годы своей жизни Фрида пишет все более и более драматические произведения, полные политических аллюзий. Прошедшая через болезни, тяжелые операции, ампутации, лечение сильнодействующими препаратами и проблемы с алкоголем, художница обращается к марксизму и в своем дневнике часто цитирует Сталина. Осознание неизбежности конца вызывает в ней отторжение от ее предыдущих произведений, теперь она считала их лишенными какой-либо социальной значимости. Она отвергает даже идеи Троцкого, гостившего у них однажды и бывшего когда-то ее любовником. В своих последних работах Фрида отдает дань уважения Марксу, Ленину, Сталину и Мао, чьи лица, почти карикатурные, появляются на холстах, защищая больных и страдающих. По сравнению с предыдущими чувственными и живыми автопортретами картины этого периода кажутся шаблонно-грубыми и полными стереотипов. В марксизме Кало пыталась найти убежище – последний очаг надежды, который бы неизбежно потух, в силу неумолимо ухудшающегося ее здоровья: в 1953 году ей ампутировали правую ногу. В этом незаконченном произведении Фрида изображает себя в корсете, но твердо стоящей на ногах и гордо выпрямившейся в момент, когда она избавляется от костылей. В левой руке – красная книга, над головой – лик Маркса, а в небе – голубь мира. Последние слова Фриды в дневнике: «Я с радостью жду ухода и надеюсь никогда не возвращаться».