Фрида Кало - [6]

Автопортрет в платье-тихуана (или Диего в мыслях). 1943. Мазонит, масло, 76×61 см. Частная коллекция

Корни. Фрагмент. 1943. Холст, масло, 30,5×100 см. Частная коллекция

Невеста испугалась, увидев открытую жизнь. Фрагменты. 1943. Холст, масло, 63×81,5 см. Частная коллекция

Как следует из названия картины, Диего – постоянный предмет размышлений Фриды, с того самого момента, когда она, еще совсем юная, познакомилась с ним в Национальной подготовительной школе. Много было сказано и написано об их любви, об ощутимой разнице в возрасте в 20 лет, о бурных взаимоотношениях, полных измен. Почти во всех своих работах Фрида прямо или косвенно рассказывает о нем, и по ее картинам можно наблюдать за развитием этих необычных отношений. На этом портрете Фрида, облаченная в традиционное воскресное белое платье в стиле тихуана, изо всех сил взывает к Диего, чье лицо изображено над ее густыми бровями, в самом центре лба, на месте так называемого третьего глаза; он завладел всеми ее мыслями, которые тонкими нитями расходятся в разные стороны, подобно ветвям деревьев. В это время Фрида увлечена индийской мифологией, в особенности ее завораживала история Парвати и Шивы. Чтобы добиться любви Шивы, богиня Парвати должна была помериться с ним силой и превзойти его. После знакомства с Риверой Кало пыталась расти в профессиональном плане, не перенимая, однако, художественную манеру мужа, а развивая свой собственный стиль. Одним из главных ее достижений стала способность занять свое место в мексиканской культуре в период, когда художник-женщина зачастую не находила признание. Будучи далекой от исторических тем, которые продвигались социалистическим режимом, она писала картины небольшого размера, где изображала внутренние переживания маленькой, но невероятно сильной женщины.

Корни. 1943. Холст, масло, 30,5×100 см. Частная коллекция

Сороковые годы были для Фриды временем поиска ответов на многие экзистенциальные вопросы и обращения к восточной философии. «Корни», как и другие картины того периода, обращаются к теме реинкарнации и восьмиступенчатой системе медитации Будды. Эта работа раскрывает и сильную связь Кало с природой, частый мотив в ее работах, где она подчас изображает саму себя растением или животным. Здесь Фрида в оранжевом одеянии буддистских монахов, полулежа на земле в позе умирающего Будды, кажется, способна сама вырабатывать жизненную энергию: ее тело, подобно полноценному дереву, дает ростки, переходящие в раскидистые ветви, покрытые листьями, стелящимися по земле. По мнению Хельги Приньитс-Пода, такой подход к изображению себя указывает на знание закона гармонии Тао, согласно которому счастливый человек связан только с самим собой, а значит для самого себя он – самодостаточен. Всю свою жизнь Фрида любила произведения китайского поэта Ли Тай-бо (701–762 гг.), который определял отсутствие потребностей как образ жизни духовно развитого человека. И в этом автопортрете художница снова ошеломляет нас своим неподдельным интересом к самым разным культурам и своей способностью дойти до самой сути вещей в попытке раздвинуть границы и побороть собственные слабости. В частности, «Корни» передают желание найти баланс между чувственными наслаждениями и аскетизмом, поборов двоякое отношение к миру, сформировавшееся после стольких перенесенных страданий.

Сломанная колонна. 1944. Холст, масло, 40×30,7 см. Мехико, Музей Долорес Ольмедо-Патиньо

В этом известнейшем автопортрете художница образно иллюстрирует три события, оказавшие сильнейшее влияние на ее жизнь. Ионическая колонна, элемент античной архитектуры, вероятно, отсылает к болезни, пережитой еще в детстве, в возрасте шести лет, которая стала причиной продолжительной дисфункции правой ноги. Второй эпизод – травма, нанесенная стальным поручнем в автобусной аварии, в которую юная Фрида попала в 1925 году. Ей пришлось перенести множество операций и затем постоянно носить жесткий корсет, как тот, что на портрете. Но самые глубокие раны были нанесены не телу, а душе художнице: третий болезненный эпизод в жизни Фриды, воплощенный в образе множественных гвоздей, пронизывающих тело, связан с постоянными изменами мужа, повлекшими ухудшение здоровья. В испанском языке разговорное выражение «estar clavado» («быть пригвожденным») означает быть преданным. Набедренная повязка символизирует неспособность поделиться самыми сокровенными переживаниями. Хоть это изображение Фриды часто сравнивают с изображением святого Себастьяна, оно скорее навеяно статуями индийской богини Парвати-Кали: распущенные волосы героини, одна из отличительных черт Кали, ассоциируются с картиной «Диего и я». Запись Фриды в дневнике – красноречивое авторское свидетельство об этом потрясающем автопортрете: «Ожидаю, снедаемая тревогой, со сломанным позвоночником и несметной силы взглядом, не в состоянии идти великим путем […] проживаю свою жизнь, заключенная в стальные тиски».

Без надежды. 1945. Холст, масло, 28×36 см. Мехико, Музей Долорес Ольмедо-Патиньо

«Не хочу питать даже самой слабой надежды, ведь все в этом мире происходит в угоду тех, кто способен обуздать свое брюхо», – последнюю часть фразы из дневника Фрида продублировала на обороте картины «Без надежды». В 1945 году здоровье художницы заметно ухудшилось; тогда ее лечащий врач прописал ей особую диету для набора веса, которой Фрида, однако, не могла следовать, считая ее некой формой принудительного питания. И вот, на этой картине она изображает себя лежащей на кровати, беспомощной, не в силах пошевелиться под огромной воронкой, через которую ей прямо в рот насильно запихивают самую отвратительную пищу. Ужасающего вида животные на фоне солнечного диска отсылают к сюрреалистическим работам Макса Эрнста. Сама воронка – наглядный пример игры слов, которую так часто использует художница в своих картинах: испанское выражение «поставить кому-то воронку» на самом деле обозначает обмануть. Мы видим недвусмысленную отсылку к изменам Диего, которые Фрида вынуждена была буквально «проглатывать». Солнце, вырисовывающееся на заднем плане, в мексиканской традиции обозначает мужское начало, и для Фриды «солнцем» в ее жизни как раз был Диего. Но в этой работе художница изображает саму себя лежащую в кровати без движения, и возвышающийся над ней странного вида мольберт наподобие того, что отец специально сделал для нее после аварии, дав возможность рисовать даже в положении лежа. Фрида демонстрирует всю горечь осознания своего положения: слезы исполосовали ей лицо, и, будучи уже в зрелом возрасте, она понимает, что едва ли сможет вырваться из этого плена, физического и эмоционального.