Фрейлина - [93]

Мария покачала головой:

— Джеймс вел со мной нечестную игру: сначала поступал так, словно наша знать не прочь поддержать этот брак, а потом твердо стоял против него. Елизавета всегда играет честно. Она знает, что никого, кто мог бы стать ее мужем, ее подданные не приняли бы без войны. Как это нечестно, что королевы должны терпеть эту глупость, а короли нет. Но главное в том, что Джеймс тогда еще слишком мало знал о Генри, чтобы ненавидеть его. Джеймс просто был в бешенстве из-за того, что терял власть.

— Может быть, он был оскорблен тем, что его советы ничего не значили с тех пор, как вы встретили Дарнли.

Королева печально покачала головой:

— То, что случилось между нами… очень горько и гораздо серьезней. Из-за того, что мать Генри была близкой подругой Марии Тюдор, а я католичка… Джеймс решил, что сможет поднять против меня протестантов. Я ни в чем не виновата!

— Мария, прошу вас, измените свое отношение к лорду Джеймсу. Вы были слишком близкими друзьями, чтобы дать этим событиям разлучить вас навсегда.

Мария очень серьезно взглянула на него:

— Я бы высоко ценила вас… но вы так твердо стоите за него.

— Стою за него, но не иду против вас.

Она вдруг встала, прошлась по комнате и сказала:

— Вы знаете, как я была разгневана на лорда Босуэла. Он тогда был здесь в тюрьме, но бежал и теперь снова смог добиться моей милости.

— Вы предлагаете мне бежать? — с улыбкой спросил Рован.

— Может ли королева предложить такое? Никогда! — заявила она.

Но потом Мария наклонилась к Ровану, который продолжал стоять согласно этикету на одном колене, поцеловала его в щеку и произнесла:

— Мне нужно было увидеть вас. Я знаю, что могу верить вам, что вы не станете пересказывать другим мои слова. Добрый день и до свидания, лорд Лохревен!

Она вышла, и Рован не услышал, чтобы замки на двери закрылись за ее спиной. Все же он предпочел подождать — и ждал, пока луна не поднялась высоко над стенами замка.

Дверь была не заперта.

Он тихо выбрался в коридор. Охраны не было. Он подошел к винтовой лестнице, которая связывала башню, где он сидел под стражей, с башенкой, откуда другая лестница, тоже винтовая, вела прямо во двор. Стараясь держаться ближе к стенам здания, он вышел в ночь, бросил быстрый взгляд вверх и увидел, что на парапетах стояли стражники.

Тут он заметил движение в темноте: кто-то был рядом. Рован замер неподвижно и стал ждать. Он не хотел совершить сейчас убийство.

Кто-то крался мимо него. Рован подождал еще, прилагая огромные усилия, чтобы не выдать себя, а когда темная фигура оказалась почти рядом с ним, рванулся вперед, схватил этого человека, застав его врасплох, обхватил одной рукой вокруг тела, а другой закрыл ему рот.

— Не выдавай меня. Я не хочу тебе ничего плохого.

В ответ раздалось тихое неразборчивое бормотание.

Рован, по-прежнему изо всех сил стараясь не дать этому человеку двигаться, повернул его так, чтобы увидеть его лицо, и улыбнулся, а потом разжал руки и с облегчением воскликнул:

— Гевин!

— Милорд, уходите! Мы должны торопиться. Я не все знаю про то, что происходит. Но этот коротышка Риччо, комнатный щенок королевы, сказал мне, чтобы я приехал сюда сегодня ночью на телеге с сеном и привез плащ, какой носят монахи.

— Риччо?

Упоминание этого человека не успокоило Рована. Но он слышал, что королева доверяла этому Риччо во всех своих делах, а поскольку Риччо выполнял желания королевы, а не ее мужа, короля лишь по имени, то…

— Где плащ?

— Вот он, на земле. Я бросил его, когда подумал, что вы — охранник, который хочет перерезать мне горло.

— Извини. Я подумал, что это ты — охранник.

— Что же, теперь мы во всем разобрались, и я предлагаю поторопиться.

Гевин быстро нагнулся и поднял потерянный им сверток грубой шерстяной ткани коричневого цвета. Рован мгновенно накинул плащ себе на плечи и низко опустил на голову капюшон.

— Сюда, — тихо сказал Гевин.

Рован низко опустил голову, как монах, глубоко погруженный в молитву, вытянул перед собой руки и сложил вместе ладони. Они прошли мимо людей, которые даже в этот поздний ночной час были заняты порученными им делами. Серебряных дел мастер сворачивал свой брезент, жестянщик закрывал крышкой свое ведро с иглами и разным мелким металлическим товаром.

— Телега вон там, — сказал Гевин.

Они шли не слишком быстро, но и не слишком медленно. Дойдя до нагруженной сеном телеги, Рован увидел, что ее тянула всего одна белая лошадь. Это был боевой конь из его конюшни в замке Грей, уже немолодой, но надежный, по имени Аякс. Он и теперь еще был в состоянии набрать большую скорость, как только они окажутся за воротами.

— Вам бы лучше спрятаться в сене, милорд Рован.

— А я думаю, нет. По-моему, для нас безопасней, если я буду сидеть рядом с тобой.

— Вот как? А что вы знаете о монахах?

— Немного, мой дорогой друг. Но я не хочу, чтобы меня проколол насквозь какой-нибудь охранник, которому придет на ум ткнуть своим оружием в сено для проверки, нет ли внутри контрабанды.

— А, вон оно что, — пробормотал Гевин. — Тогда лезьте наверх.

Они сели в эту бедную телегу, устроились оба на скамье, предназначенной для управляющего конем возчика, и Рован взял в руки поводья. Телега проехала через двор и остановилась у ворот. Охранявший их стражник взглянул на вновь прибывших с любопытством. Как и предполагал Рован, у этого человека была в руке длинная пика.