Фрейд - [36]
Сесили. Вы же знаете, что я его не услышу.
Брейер (настойчиво). Вы будете его слышать, Сесили. Я прошу вас слышать его. И вы должны отвечать ему.
Сесили. Хорошо.
Брейер откидывается на спинку стула и жестом приглашает Фрейда начинать.
Фрейд склоняется вперед.
Брейер смотрит на все это недоброжелательно. Чувствуется, что он следит за Фрейдом, готовый вмешаться при малейшем промахе.
Фрейд. Сесили, расскажите мне еще раз о той ночи с субботы на воскресенье. Соберитесь с воспоминаниями. В дверь постучали, вы пошли открывать…
Мы снова видим Сесили в халате перед запертой на засов входной дверью.
Сесили отодвигает засов и хочет раскрыть створки двери; это мы наблюдали в предыдущей сцене.
Фрейд (голос за кадром). Вы открыли и кого же увидели?
Но в тот момент, когда она намеревается распахнуть створки и увидеть визитеров, ее заставляет застыть на месте голос Фрейда.
Фрейд. Это были не врачи, Сесили! Наверняка были не врачи. Дежурные врачи ни на секунду не покидают больницу. Тогда кто же приходил? (Резко.) Может быть, полицейские?
Резким движением Сесили распахивает створки двери: на пороге двое полицейских.
Оба смущены, хотя кажутся грубыми, совсем мужланами.
Фрейд. Отвечайте, Сесили! Отвечайте!
Полицейские говорят грубым тоном, пытаясь придать ему налет вежливости. Сесили слушает их, побледнев от страха и горя. Она поворачивается и уходит, оставив дверь открытой.
Голос Сесили за кадром. Я не знаю. Не помню ничего.
Полицейские продолжают стоять на крыльце.
Фрейд (за кадром). Врачи дали бы вам время одеться.
Сесили возвращается, одетая в строгий костюм, но без шляпы. Она смотрит на полицейских с гневным возмущением и выходит из дому; они идут следом.
Голос Сесили за кадром. Я… я оделась.
Фрейд. Вас ждала карета?
Сесили. Да. Запряженная парой лошадей.
Фрейд. В Вене нет врача, который имел бы парный выезд.
В саду ждет полицейская повозка, «жалкая корзина», запряженная парой лошадей.
Увидев ее, Сесили отшатывается, но потом гордо поднимается в повозку вместе с полицейскими.
Голос Сесили за кадром. Боже мой (вздыхает она горестно).
Камера возвращается в комнату. Брейер опускает руку на плечо Фрейду и тянет его назад.
Брейер. Вы ее утомляете. Не будете же вы из-за мелких противоречий в деталях…
Фрейд (с возмущением). Хороши детали!
Брейер (напыщенно). Бывает, что она противоречит себе. Это значения не имеет. Я знаю ее лучше вас.
Он смотрит на Фрейда с ревнивым гневом влюбленного.
Фрейд, оробев, неохотно замолкает. Брейер склоняется к Сесили, чтобы ее разбудить.
Брейер. Сесили!
Вдруг Сесили начинает метаться на постели, руки ее дрожат, лицо искажает гримаса.
Сесили (в бешенстве). Оставьте меня! Оставьте! Вы оскорбили меня!
Брейер бросает яростный взгляд на Фрейда («Смотрите, что вы с ней сделали!»)
Фрейд, забыв об осторожности, тоже склоняется к больной. Но Сесили продолжает бредить, а потрясенный Брейер отказывается ее разбудить.
Сесили. Мой отец умер, а вы сажаете меня, как воровку, в полицейскую повозку. Вы лжете! Мой отец – опора Империи, человек высочайшей нравственности! Его поздравлял Император!
Темная улица.
Дом с плотно запертыми ставнями. Над дверью – красный фонарь. Дверь открыта. На тротуаре дежурят двое полицейских.
Перед дверью останавливается повозка, из нее выходит Сесили, стройная и надменная, с пылающими глазами.
Сесили. Удар сразил его прямо на службе, его убила чрезмерная работа! Убила усталость. Я иду в больницу опознать тело моего отца. Это больница, я говорю вам, это – больница!
Она входит в дом. Это бордель. Большая дверь справа ведет в просторную и пустынную комнату: салон борделя. Посредине круглый диван. По стенам зеркала, на эстраде, в глубине зала, скрипач и пианист тихонько наигрывают венский вальс. Слушая их, за столом сидят полицейские и пьют коньяк, выставленный хозяйкой.
Полицейские указывают ей, куда идти: Сесили поднимается по лестнице и идет по коридору.
Лестница и коридор оклеены теми же обоями, что и коридор больницы в первом рассказе Сесили.
Фрейд (голос за кадром). Музыка в больнице? Музыка после полуночи?
Но ковер гораздо грязнее. Весь в дырах, пятнах, складках.
Сесили. Они играли музыку в салоне на первом этаже, чтобы оскорбить моего отца.
Стены увешаны грубо нарисованными картинами, которые изображают голых женщин.
По обе стороны коридора двери с табличками. Но на этих табличках написаны имена: Лили, Дэйзи, Конча, Франсетта. Тишина, слышится только венский вальс, который играют кое-как (вернее, плохо) на расстроенном пианино и плохонькой скрипке, вторящей ему.
Вдруг Сесили, которая идет прямо и, кажется, ничего не замечает, проходит мимо открытой двери.
На пороге застыла похожая на нее блондинка. Она в тех же рубашке и халате, что в первом рассказе были на Сесили.
Когда Сесили проходит мимо, женщина корчит гримасу, обнажающую ее беззубый рот.
Голос Фрейда за кадром. Расскажите мне о санитарках.
Сесили спотыкается, но (как и в первом рассказе) удерживается на ногах. Полицейские приводят ее в маленькую, с низким потолком, комнату (комната одной из проституток).
Голос Сесили за кадром (грубо). Это были шлюхи.
Голос Брейера за кадром.
«Тошнота» – первый роман Ж.-П.Сартра, крупнейшего французского писателя и философа XX века. Он явился своего рода подступом к созданию экзистенционалистской теории с характерными для этой философии темами одиночества, поиском абсолютной свободы и разумных оснований в хаосе абсурда. Это повествование о нескольких днях жизни Антуана Рокантена, написанное в форме дневниковых записей, пронизано острым ощущением абсурдности жизни.
Роман-пьеса «Ставок больше нет» был написан Сартром еще в 1943 году, но опубликован только по окончании войны, в 1947 году. В длинной очереди в кабинет, где решаются в загробном мире посмертные судьбы, сталкиваются двое: прекрасная женщина, отравленная мужем ради наследства, и молодой революционер, застреленный предателем. Сталкиваются, начинают говорить, чтобы избавиться от скуки ожидания, и… успевают полюбить друг друга настолько сильно, что неожиданно получают второй шанс на возвращение в мир живых, ведь в бумаги «небесной бюрократии» вкралась ошибка – эти двое, предназначенные друг для друга, так и не встретились при жизни. Но есть условие – за одни лишь сутки влюбленные должны найти друг друга на земле, иначе они вернутся в загробный мир уже навеки…
В первой, журнальной, публикации пьеса имела заголовок «Другие». Именно в этом произведении Сартр сказал: «Ад — это другие».На этот раз притча черпает в мифологии не какой-то один эпизод, а самую исходную посылку — дело происходит в аду. Сартровский ад, впрочем, совсем не похож на христианский: здание с бесконечным рядом камер для пыток, ни чертей, ни раскаленных сковородок, ни прочих ужасов. Каждая из комнат — всего-навсего банальный гостиничный номер с бронзовыми подсвечниками на камине и тремя разноцветными диванчиками по стенкам.
"Дороги свободы" (1945-1949) - незавершенная тетралогия Сартра, это "Возраст зрелости", "Отсрочка", "Смерть в душе". Отрывки неоконченного четвертого тома были опубликованы в журнале "Тан модерн" в 1949 г. В первых двух романах дается картина предвоенной Франции, в третьем описывается поражение 1940 г. и начало Сопротивления. Основные положения экзистенциалистской философии Сартра, прежде всего его учение о свободе, подлинности и неподлинности человеческого существования, воплощаются в характере и поступках основных героев тетралогии. .
За городскими воротами, зашагав прочь от Аргоса, странствующий рыцарь свободы Орест рано или поздно не преминет заметить, что воспоминание о прикованных к нему взорах соотечественников мало-помалу меркнет. И тогда на него снова нахлынет тоска: он не захотел отвердеть в зеркалах их глаз, слиться с делом освобождения родного города, но без этих глаз вокруг ему негде убедиться, что он есть, что он не «отсутствие», не паутинка, не бесплотная тень. «Мухи» приоткрывали дверь в трагическую святая святых сартровской свободы: раз она на первых порах не столько служение и переделка жизни, сколько самоутверждение и пример, ее нет без зрителя, без взирающих на нее других.
Книга «Экзистенциализм — это гуманизм» впервые была издана во Франции в 1946 г. и с тех пор выдержала несколько изданий. Она знакомит читателя в популярной форме с основными положениями философии экзистенциализма и, в частности, с мировоззрением самого Сартра.