Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге - [41]
В другом письме к Гривсу Льюис рассуждает о родственном недостатке – о желании прославиться как великий писатель: «Моя сторона, жаждущая писательской славы, немногого стоит. И не сомневайся: если Бог не покинул нас окончательно, он найдет средства так или иначе укротить это стремление. Если мы готовы во всей полноте вытерпеть боль сейчас и потому навсегда преодолеть желание выделяться среди людей, прекрасно; если нет, оно снова вернется к нам в ином обличье. И честно признаюсь: исцеление от него хотя и крайне мучительно, доставляет и свое удовольствие – стоит отказаться от честолюбия, и ты, усталый и побитый, приползаешь домой, где ум твой пребывает в истинном спокойствии»[259].
Хотя Льюис после обращения не искал славы, он ее получил. Он понял, что если стремится писать хорошо, забыв о репутации знаменитого писателя, то и пишет хорошо, и обретает признание. Наверное, это укрепило его уверенность в справедливости принципа, о котором он говорил снова и снова: если поставить важнейшее на первое место, второстепенные вещи не побледнеют, но станут ярче.
Еще Льюис понял, что слава или стремление к ней таят великую опасность. По его мнению, это просто желание быть известнее других и потому – проявление гордости, «первейшего порока, величайшего зла». Как проницательный наблюдатель, он отмечает: «Гордость по существу проникнута враждой, соревнование в самой ее природе, тогда как для других пороков соперничество, если можно так сказать, случайно. Гордец не радуется обладанию вещами – но лишь тому, что их у него больше, чем у соседа». Еще он говорит: «Гордость – главная причина страданий всех народов и каждой семьи от начала мира; гордыня всегда предполагает вражду не только между людьми, но враждебное отношение к Богу». Для него гордость – «духовный рак: она разъедает основы и любви, и умения довольствоваться, и даже просто здравого смысла»[260].
Льюис пытается разобраться с некоторыми ошибочными представлениями о гордости. Во-первых, гордость – это не самоуважение и не любовь к себе. Это возвеличение себя, потребность чувствовать свое превосходство над другими: «Гордый всегда смотрит сверху вниз на вещи и людей: и, разумеется, пока ты смотришь вниз, ты не можешь заметить того, что выше тебя», – говорит он, показывая, как гордость портит отношения с Богом. Во-вторых, он разъясняет: «Удовольствие от того, что тебя хвалят, не гордость. Ребенок, которого похлопали по спине, потому что он хорошо выучил урок, женщина, чью красоту славит любимый, спасенная душа, которой Христос говорит: “Отлично!” – все они довольны и должны быть довольными. Ибо здесь удовольствие связано не с тем, каков ты есть, но с тем, что ты угодил тому, кому хотел (и справедливо хотел) угодить». В этом нет проблемы. Но проблема появляется тогда, «когда от мысли “я ему угодил, как хорошо” ты переходишь к мысли “какой же я хороший, что сделал это”. Чем больше это удовольствие связано с тобой самим и чем меньше связано с похвалой, тем хуже ты становишься. Если ты доволен только собой и совершенно равнодушен к самой похвале, ты достиг дна»[261].
В своем знаменитом исследовании «Предисловие к “Потерянному раю”» Льюис объясняет, как гордость стала причиной падения Адама и Евы. «Грехопадение есть просто и только лишь непослушание – нарушение запрета; а его исток – гордыня, когда ты мнишь о себе невесть что, забываешь о своем месте, думаешь, что ты Бог». «Мильтон, – отмечает Льюис, – пишет об этом в первой строке первой книги [«Потерянного рая»]… и его герои повторяют то же во всей поэме, как будто это тема фуги»[262].
После обращения Льюис, похоже, не забывал об опасностях гордыни. В одном письме он говорит: «Мне уже пятый десяток. Я чувствую, как тает мое писательское рвение, вместе с прочими талантами; в равной мере (полагаю) я уже меньше радую читателей… Вероятно, для моей души куда полезнее утрата и славы, и умений, нежели эта злая болезнь тщеславия»[263]. Незачем напоминать, что многие из своих самых знаменитых книг Льюис написал в последующие двенадцать лет. Он сохранил и славу, и умения.
Мы увидели, что думал Льюис о пессимизме, честолюбии и гордыне, и поняли, как изменилось его мышление после обращения. Но что сказать о его чувствах, склонностях, настроениях? Меняются ли вслед за мировоззрением чувства – даже у тех, кто страдает депрессией?
Влиянию мировосприятия на депрессию посвящен ряд статей в ведущих медицинских журналах. Исследования показывают, что пациенты с духовным мировоззрением быстрее реагируют на лечение, чем пациенты с мировоззрением светским. Было также показано: чем больше значат для человека его религиозные убеждения, тем быстрее он начинает поддаваться лечению[264]. Как это объяснить? Если критически и объективно отнестись к жизненным взглядам Льюиса, возникает вопрос: как эти новые убеждения помогли ему справиться с депрессией? Быть может, нам поможет ответить на этот вопрос исследование, проведенное мной в Гарварде.
Я изучал опыт студентов, переживших, по их словам, «религиозное обращение», и пытался понять, отражают ли эти изменения, как считали многие мои коллеги, патологию и тщетную попытку разрешить тяжелые внутренние конфликты или убежать от реальности. Депрессивными расстройствами там страдали многие (такая же картина наблюдается и сейчас).
