Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему» - [11]

– Бинг был первым, а мы, молодежь – Дик Тодд, Боб Эберли, Перри Комо, Дин Мартин – пытались отвоевать себе место. Я сообразил, что миру едва ли нужен Кросби № 2. Я решил немножко поэкспериментировать, придумать нечто новое. В итоге я принял манеру, больше похожую на бельканто. И должен сказать, что петь так было труднее, чем петь «под Бинга». Гораздо труднее.

Энтузиазм Фрэнка повлиял на родителей – они стали восхищаться талантом отпрыска.

– Фрэнк часто пел дома, причем до того хорошо у него выходило, что мы только диву давались, – однажды призналась Долли.

А еще она и Марти были рады, что сын наконец-то определился.

Нэнси

Летом 1934 года восемнадцатилетний Фрэнк Синатра стал встречаться с семнадцатилетней Нэнси Кэрол Барбато, дочерью Майка Барбато, штукатура из города Джерси. (Некоторые источники приводят имя «Нэнси Роза Барбато», хотя дочь Фрэнка, тоже Нэнси, утверждает, что второе имя ее матери – Кэрол.)

– Моя мама вышла из бедной семьи, – вспоминает Фрэнк Синатра-младший. – Однажды я спросил: «Мам, как вы жили, ведь у тебя было восемь сестер?» Мама ответила: «Так вот и жили. Когда удастся поесть, а в другой раз и на голодный желудок спать ложишься». Денег у них не было. Вообще. «Получается, мама, тебе родители ничего не покупали?» – говорю. А она: «Ну да, конечно. Я чуть ли не с пеленок усвоила: хочешь какую-то вещь – магнитофон или велосипед, – ищи работу. Заработаешь денег – тогда и купишь. Зато это будет только твоя вещь, никому ты за нее ничем не обязана. А подарков нам с сестрами никто не дарил». Да, мама всегда работала. И меня воспитывала по принципу: заработай – тогда и пользуйся.

Юный Фрэнк, как правило, проводил летние каникулы у любимой тетушки, миссис Джозефины Гаравенте Монако, которая имела домик в Джерси, на океанском побережье. Фрэнк звал ее «тетя Джози». Джозефина, родная сестра Долли, вспоминает:

– Фрэнк нас с ума сводил игрой на укулеле. Сидит, бывало, на крыльце и знай наяривает. И лицо такое отрешенное, будто он один-одинешенек во всем мире. А один раз я заметила, что он болтает с хорошенькой чернявенькой девчушкой. Она тоже жила летом у родни, в доме напротив. Звали ее Нэнси.

Нэнси пилила ногти на крыльце дома своих дяди и тети, у которых вместе с отцом и сестрами проводила каникулы. Фрэнк приблизился, помахивая укулеле, подмигнул Нэнси и сказал:

– Мне бы тоже маникюрчик не повредил. Организуешь?

Он сам не заметил, как увлекся Нэнси.

– Мы чудесно провели то лето. Когда наступила осень, я подумал: что ж, развлеклись – ну и хватит.

Нэнси была смазливенькая, живая, веселая, с соблазнительной фигуркой. И находила Фрэнка ужасно привлекательным. Чего еще требовать от девушки восемнадцатилетнему парню?

Итак, каникулы кончились, и влюбленные разъехались по домам: Фрэнк – в Хобокен, Нэнси – в Джерси. Впрочем, отношения их продолжались. Фрэнк ездил на свидания к Нэнси, а когда у него не хватало денег на автобусный билет, платила Нэнси. Однажды – Фрэнк был совсем на мели, – Нэнси прислала ему свою перчатку с долларовой купюрой в каждом пальце.

Пожалуй, эти четыре года были самыми романтическими за всё время длительных и непростых отношений Фрэнка и Нэнси. Фрэнк посвящал Нэнси стихи, вместе с ней слушал оперы на пластинках. Они ходили гулять на набережную и поглощали крайне популярное лакомство под маркой «Кримсикл» – ванильное мороженое с апельсиновым шербетом – до тех пор, пока обоих не начинало мутить. Фрэнк учил Нэнси канасте – сложной карточной игре, где участники предъявляют комбинацию из семи и более карт. Правда, Фрэнк сам путался в правилах, и поэтому влюбленные не столько играли, сколько хихикали. Фрэнк инстинктивно чувствовал: если он свяжет жизнь с Нэнси, никакие препятствия к тому, чтобы ломиться в закрытые двери, пробовать себя то на одном поприще, то на другом, ему не грозят. Нэнси одобрит любое его начинание, всегда поддержит. Он даже обсудил с ней такие перспективы, заметил, что подобная жизнь не сулит ни быстрых денег, ни даже более-менее сносных гарантий, – и ему показалось, что Нэнси всё поняла. Что-то было в этой девушке особенное, что-то подсказывало: на нее можно положиться.

– Я намерен добраться до самой вершины, – честно предупредил Фрэнк. – И не потерплю хомута на шее.

– Я не стану хомутом, – пообещала Нэнси.

– Я серьезно говорю, – продолжал Фрэнк. – Так ты со мной, да?

– Да, я с тобой, Фрэнки. Я всегда с тобой и за тебя, – пообещала Нэнси.

Начало карьеры

Первое выступление девятнадцатилетнего Фрэнка перед большой аудиторией состоялось восьмого сентября 1935 года. Бешеной популярностью пользовалась в то время радиопрограмма Эдварда Боуза (больше известного как Майор Боуз), в которой он давал возможность простым ребятам продемонстрировать свои таланты. Транслировалась эта передача в прямом эфире из нью-йоркского театра «Кэпитол»; лишь годом ранее передачу включили в сетку вещания радио «Эн-би-си», а годом позже трансляции стали вести на всю страну. Фрэнк со смехом вспоминал:

– Всякий раз, когда в руках у Боуза оказывался микрофон, он говорил: «Колесо Фортуны вращается – поди знай, когда остановится». По-моему, самое идиотское начало для радиопередачи. Во всяком случае, хуже я не слыхал.