Фрэнк Синатра. «Я делал все по-своему» - [9]

– Отца в семисотый раз вызвали к директору, – шутил впоследствии Фрэнк. – Директор и говорит: «Вот вам диплом, и чтоб это ваше исчадие ада больше не переступало порог нашей школы!»

Один семестр Фрэнк с грехом пополам проторчал в бизнес-школе Дрейка, а потом надумал поступить в Технологический колледж Стивенса – старейшее профессионально-техническое училище в США, крайне удачно расположенное в Хобокене. Тогда Фрэнком уже владела жажда петь профессионально. Обнаружив в комнате сына фотографии Бинга Кросби, Долли с ужасом узнала, что мальчик намерен стать артистом, а не инженером.

– И думать забудь, – заявила Долли.

Фрэнк принялся возражать:

– Мама, а вдруг пение – как раз то занятие, которое мне дается лучше всего?

– Откуда ты, сукин сын, знаешь, что тебе дается, а что не дается? – вскипела Долли. – Это тебе знать не положено. Это знаю я – твоя мать! Работать пойдешь как миленький. И больше чтоб я ни про какое пение не слышала!

Марти тоже не поддержал сына. Он всю жизнь зарабатывал тяжелым трудом, чтобы закрепиться в земле обетованной – la terra promessa – и достичь американской мечты. В пожарной части Марти Синатра, конечно, состояния не сколотил, но в целом был доволен. Как истинному сицилийцу, ему достаточно было отведать хорошей жизни, а потом уж от этого знания плясать. У сицилийцев есть выражение: «Fari vagnari u puzzi» – «обмакнуть клюв»; так еще отец Марти говаривал. Что-что, а эту малость наша свободная страна им позволить могла.

В 1932 году благодаря доходам от бара Долли и тому факту, что она давным-давно начала копить деньги «на черный день», Синатры смогли приобрести целый трехэтажный (плюс мансарда!) дом с четырьмя спальнями. Помещалось это чудо там же, в Хобокене, на Гарден-стрит, 841, и стоило тринадцать тысяч четыреста долларов – изрядную сумму по тем временам. Такие дома из-за трех этажей носили прозвище «Отец, Сын и Дух Святой». Словом, Синатры в очередной раз подняли свой жизненный уровень. Надо сказать, что их дом был одним из самых дорогих в графстве и соседствовал с себе подобными. К каждой парадной двери вели от боковой дорожки семь – десять цементных ступеней, имелся дополнительный вход – в погреб, где держали вино и уголь, а часто еще и оборудовали вторую кухню. Напротив дома находилась средняя школа Джозефа Ф. Брандта.

Первые порывы

Долли и Марти, даром что не получили толкового образования, сумели хорошо устроиться в Америке и обеспечить сыну безбедную жизнь. Обоих прямо-таки распирало от гордости при мысли, что, пожалуй, они и на колледж мальчику наскребут. Конечно, придется затянуть пояса. Супруги Синатра начали копить деньги загодя. Пусть я сам неграмотный, думал Марти Синатра, зато мой сын будет учиться в колледже. Стоит ли говорить, каким ударом стало для Марти исключение Фрэнка из школы и его категорический отказ поступать в колледж! Марти ушам своим не верил; ему и не снилось, что сын так сглупит! И Марти Синатру можно понять. В те времена миллионы свежеиспеченных американцев только мечтали о высшем образовании для своих детей, а юный Фрэнк такую возможность упускал. У Марти это в голове не укладывалось. Не желает он, Марти Синатра, чтобы сын повторил его судьбу! Не желает, и точка!

Вообще-то судьба Марти сложилась совсем не плохо. Конечно, он не умел ни читать, ни писать по-английски (Фрэнк никогда ему об этом не напоминал), но Марти был настоящим трудягой и семью свою любил. Как и всякий отец, он желал сыну только добра; мечтал, чтобы парень превзошел его, достиг большего, чем он сам. У сицилийцев, правда, есть пословица: «Не превозноси чадо свое»; однако Марти придерживался другого мнения на данный счет. У него своя пословица имелась: «Сын так должен жить, чтобы отцовская судьба жалкой казалась». Возмущенный перспективой того, что Фрэнк сядет родителям на шею, Марти обозвал сына раздолбаем.

– Пап, я ни разу не раздолбай, – пытался защищаться юный Фрэнк.

– Как же не раздолбай? В школу не ходишь, работать не желаешь. Раздолбай и бездельник, вот ты кто, – горячился Марти. – Всё, разговор окончен!

Впоследствии, когда бы Фрэнк ни вздумал изменить что-то в жизни, отец неизменно называл его раздолбаем. Возможно, Марти надеялся с помощью клички воззвать к здравому смыслу сына. Фрэнк очень обижался. Он так и не простил Марти «раздолбая».

– Я не раздолбай! – вопил он в ответ.

– Не смей на отца голос повышать! – встревала Долли, в обязательном порядке отвешивая сыну подзатыльник.

Впрочем, эффект от клички был, притом почти такой, как и хотелось Марти Синатре. Иными словами, кличка «раздолбай» изрядно мотивировала Фрэнка.

– У него стимул появился благодаря этой кличке, – вспоминал один из родственников Синатры. – Фрэнку хотелось доказать, что отец не прав. Обычная история, ничего особенного.

В начале 1932 года Фрэнк, которому минуло шестнадцать, устроился на работу, чтобы успокоить отца. Фрэнка взяли в порт, принадлежавший кланам Тьетьен и Ланг. Потом он работал на издательство «Лайонс и Карнахан» – распаковывал книги. Впоследствии Фрэнк шутил:

– Отличная работенка. Шестьдесят два доллара пятьдесят центов и грыжа в придачу, а делать всего-ничего – знай себе с напарником тягай ящики по шестьсот фунтов [двести семьдесят два килограмма] да на ручную тележку грузи.