Фредерик Дуглас «Жил-был раб…» - [20]

— Ну, матушка…

Мать оборвала его властным жестом.

— Есть у тебя имя? — спросила она.

— Да, мэм. Фредерик. — Ответ прозвучал вполне почтительно — негромко и отчетливо.

Фрилэнд одобрительно кивнул головой. Мать его на минуту как бы застыла. Потом, со скрипучими нотами в голосе, задала вопрос:

— Кто дал тебе такое имя?

Фредерик почувствовал, как внутри у него что-то сжалось. Его имя всегда приводило людей в изумление. Ему в конце концов самому захотелось узнать, кто же окрестил его так? Бабушка? Мать? Или отец? В Балтиморе он как-то разговорился об этом с Томми. И маленький хозяин сказал своему маленькому рабу: «А, глупости! Какая разница? Ведь так тебя зовут, правда? Так и говори всем!»

Уильям Ллойд Гаррисон (1805–1879) (слева) и Уэнделл Филиппс (1811–1884).

Фредерик Дуглас в сороковые годы XIX столетия.

— Отвечай мне, мальчик! — требовательно сказала грозная старуха.

Выпрямившись, он повторил тем же почтительным тоном:

— Меня зовут Фредерик, мэм.

Она ударила его тростью, и пребольно. Хозяин с шумом отодвинул свой стул и привстал.

— Матушка!

— Какая дерзость! — глаза старухи пылали. — Убирайся вон!

Фредерик отступил на шаг. Тут и не убежишь и не ответишь. Но дрожать перед ней он тоже не станет. Не было нужды спрашивать, чем именно он оскорбил старую хозяйку. Он догадался и на миг почувствовал свирепую радость. Раб мог проявить «дерзость» любым образом: взглядом, словом, жестом. Это считалось непростительным преступлением. Фредерик знал, что он виновен. Генри жался к стене, тараща глаза и разинув рот.

Уильям Фрилэнд вышел из-за стола и, не глядя на Фредерика, строго сказал дворецкому:

— Уведи его во двор. Я сейчас приду.

Фредерику безумно захотелось рассмеяться Генри в лицо, когда тот нерешительно подступил к нему. Нескладный чернокожий малый был, пожалуй, тяжелее его и года на два старше, но Фредерик знал, что в честном бою он осилит его. Сейчас, однако, у него даже не было мысли о сопротивлении. Просто глупо, что Генри взял его за руку с такой опаской.

Но едва только они очутились за дверью, поведение Генри изменилось.

— Скажи-ка, парень, — зашептал он, отпустив руку Фредерика, — а не ты, случаем, тот самый негр, что спятил и поколотил белого?

Фредерик повел плечами. Его недолгое воодушевление исчезло, сменившись тоскливой апатией. К горлу подступила тошнота.

— Ох, я и вправду спятил!

— Так я и знал! — восторженно зашептал Генри. — Я догадался! Пошли в коровник! Я расскажу, пускай все знают.

Жалобные ноты в его голосе сразу пропали, он и голову-то держал прямо.

Оказавшись за домом, Генри принялся возбужденно махать руками, и на его безмолвный призыв сбежалась вся дворня и негры, работавшие в конюшне и коровнике. Фредерик присел на пустой ящик. Генри стал рассказывать в лицах о том, что сейчас произошло. Все старались говорить вполголоса, и, когда Хэнди хлопнул себя по коленям и громко захохотал, Джон зашипел на него:

— Заткни пасть! Ты что, хочешь, чтоб весь дом услыхал?

— Отвечать так старой миссис!

— Господи, боже! Да она шкуру с тебя сдерет!

Все они смотрели на Фредерика с восхищением.

Один лишь Сэнди, неодобрительно покачав головой, проговорил:

— Нехорошо. — И больше ничего.

Фредерик, сидевший на своем ящике, был с ним совершенно согласен.

Трость миссис Фрилэнд упала на пол, едва лишь закрылась дверь за обоими рабами. Рука ее тряслась. Озадаченный сын нагнулся, чтобы поднять палку.

— Матушка, вы расстроились. Извините, но я решительно не понимаю почему.

Маленькая седая головка вздернулась вверх.

— Ты не понимаешь! И это, по-твоему, «нечто лучшее». Какой-то ублюдок! — злобно выговорила она.

— Ради бога! Матушка!

Внезапно сцена, свидетелем которой ему только что пришлось быть, приобрела новое значение. Неужели мать помешалась на этой «дурной крови»?

— И как вошел! С каким видом, с какой дерзостью!

— Да, надо признать, для раба несколько самоуверен.

Фрилэнд не знал, как умиротворить мать.

— Я ведь говорил вам, что он с плантации Ллойда. Вероятно, его испортили. Это не простой работник.

Кое-как ей удалось справиться с собой. «Я не должна ссориться с Уильямом». Она проглотила слезы и поднялась с кресла.

— Оставь его на плантации, если хочешь. На вид он достаточно крепок. Но в доме я его держать не желаю.

Миссис Фрилэнд направилась к выходу; толстый ковер заглушал стук ее палки. В дверях она обернулась.

— Мне он не нравится. Это опасно, когда черномазый глядит тебе прямо в глаза. Пошли ко мне Тесси!

Зазвякали ключи, подвешенные к ее поясу. Старуха стала подниматься по лестнице, стук ее палки становился все слабее.

— Ч-черт! — выругался про себя Фрилэнд, глядя ей вслед. Затем он вернулся в столовую и взял свою трубку… Стоя, он начал задумчиво набивать ее сухими табачными листьями. «А что, если она права?..»

Некоторое время он сидел, покуривая, потом вскочил и направился на людскую половину. Он совсем забыл, что мать просила позвать служанку.

Негры были очень удивлены, когда Фредерика отправили работать в поле. Ведь, судя по всему, он предназначался для службы в доме. И затем, когда парень оскорбил старую миссис, все ждали, что он тут же удерет. Но вот некоторое время спустя во двор решительным шагом вошел мистер Уильям. Он был в высоких сапогах, со своим наездничьим хлыстом в руке. Громовым голосом он спросил, где прячется этот мальчишка. Один из негритят начал хныкать. Все были уверены, что малому достанется как следует. Но тут Фредерик быстро вышел из коровника. Хозяин стоял, поджидая, поигрывая хлыстом. Он не произнес ни слова, пока Фредерик не подошел к нему совсем близко. Потом заговорил так тихо, что никто не мог разобрать: