Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - [88]

План, который Дюкро обрисовал в общих чертах Маргериту, был отчаянным. Кавалерии предстояло не только отразить атаку немцев, но и выступить в роли тарана – пробить проход для французской пехоты, которая собралась предпринять еще одну, последнюю попытку прорыва на запад. Пока эскадроны дивизии сосредоточивались в лощине выше Казаля, перестраиваясь под артиллерийским огнем в две мощные линии, Маргерит выехал разведать обстановку на склонах, ведущих к Флуэну и Мёзу, где и предстояло атаковать немцев. Здесь он был серьезно ранен: пуля прошла через лицо, раздробив челюсть и разорвав язык, и его потрясенные эскадроны видели, как ведут генерала, поддерживая под руки, двое адъютантов и как командующий из последних сил поднял руку, чтобы указать на врага, и тут же упал без чувств. В рядах кавалеристов послышался сердитый ропот – Vengez-le! – и масса конников бросилась вверх по гребню, мимо беспорядочно сгрудившихся пехотинцев, постепенно убыстряя темп до легкого галопа, пока не уподобились устремившейся вниз по склону лавине, которую, казалось, никакая сила не смогла удержать. Но, как это уже было в Морсброне и во Вьонвиле, столкнувшаяся с решительно настроенным противником, вооруженным заряжавшимися с казенной части винтовками, сиявшая анахроничным блеском отважная французская кавалерия рассыпалась в прах. Французы сумели преодолеть позиции немецких застрельщиков, но формирования подкрепления устояли перед ними и встретили надвигавшуюся на них массу залпами. Линия обороны немцев не дрогнула. Атаковавшая кавалерия разделилась и, огибая ее с двух сторон, пронеслась дальше. Часть конников направилась на север, в сторону Илли, и, возвращаясь туда, откуда начинала атаку, другие хлынули к югу на Голье или прямиком в окружение врага – в долину Глер, оставляя груды убитых лошадей и всадников у позиций немцев.

Когда уцелевшие после попытки атаковать кавалеристы сплотились, Дюкро разыскал их командира, генерала де Галифе, и осведомился у него, нельзя ли «повторить атаку». «Да как пожелаете, мой генерал, – бодро ответствовал Галифе, – пока хоть один солдат не останется». И рассеявшиеся эскадроны сплотились вновь, и вновь наблюдатели у Френуа увидели, как конники понеслись навстречу верной гибели. Король Вильгельм I взволнованно воскликнул, пораженный бесстрашием французских кавалеристов, произнеся фразу, впоследствии увековеченную в камне в мемориале у Флуэна: «Ах! Вот это храбрецы!» Впрочем, король

Германии не собирался проливать слезы по поводу посланных на убой солдат и офицеров. Даже после второй атаки кавалерия не была окончательно разгромлена. В 15 часов Дюкро, фронт которого вот-вот должен был рухнуть, раз за разом продолжал бросать конников в заведомо безнадежные атаки и подгоняя вслед за ней пехотинцев, тщетно пытавшихся смять оборону немцев. Последняя атака французов была отражена столь же решительно, как и предыдущие, и послужила примером невиданного доселе бессмысленного смертоубийства. Имя Галифе обросло легендами, одна из которых повествует о не ведающих страха французских кавалеристах и пехотинцах, из последних сил отбивших у немцев несколько метров обороняемой ими территории. Немцы прекратили огонь, их офицеры отдавали атаковавшим честь, и удостоившимся чести немцев французам было дозволено без единого выстрела шагом уехать прочь.

Теперь уже агонизировал корпус Дуэ. Немецкая пехота, обойдя его с двух сторон – от Фленьё на Буа-де-ла-Гарен, через ручей Флуэн, устремилась в лобовую атаку на французские позиции на высотах, и от Флуэна на восток к Казалю, стремясь отрезать пути отступления на Седан. Линия обороны французов слева направо рушилась. Офицеры, сражавшиеся напротив Кальвер-д’Илли, обнажив сабли, внезапно убедились, что в контратаку вести некого. Армия растворилась в массе беглецов, искавших спасения в лесу Буа-де-ла-Гарен или же торопливо отходивших вниз по холму в Седан. Ворота крепости стояли на запоре, но охваченная паникой людская масса, перемахнув через ров, стала взбираться по стенам под обстрелом артиллерии немцев.

Лавина отступавших надвигалась с северо-востока поля битвы, а также и с северо-запада, поскольку, когда 7-й корпус пал под обстрелом немцев на участке между Фленьё и Флуэном, натиска артиллерии саксонцев и гвардейцев не выдержал и 1-й корпус. Саксонцы пересекли долину ручья Живон, и их пехотинцы вместе с артиллерией закрепились на высотах к западу от Деньи. Далее на севере Гогенлоэ удерживал на месте артиллерию гвардии, методично обстреливавшую лес Буа-де-ла-Гарен. Каждой из его 10 батарей был отведен участок леса, а каждому орудию батареи – своя высота. Лишенная всякой возможности укрыться от смертоносного огня немцев, французская армия стремительно редела. При появлении на опушке леса пытавшихся отступить французов они в упор расстреливались всей мощью корпусной артиллерии. Никогда прежде артиллеристы не демонстрировали подобной точности огня. Когда в 14.30 орудия после финального залпа умолкли, продвинувшаяся в лес гвардейская пехота обнаружила там лишь неорганизованную массу полностью деморализованных французских пехотинцев, совершенно не способных дать отпор. Целые батальоны, поднимая руки вверх, размахивали белыми платками в знак капитуляции. Некоторые части из числа уцелевших пытались сопротивляться по пути из Кальвер-д’Илли, но вскоре убедились, что дорога перекрыта не только противником, но и французскими войсками, не желавшими знать ни о каком продолжении битвы, но пытавшимися остановить ее. 3-я армия постепенно окружала лесной массив, надвигаясь с севера и запада, а саксонцы – с юга. К 17 часам шум боя утих, лес и тысячи пытавшихся укрыться в нем оказались в руках немцев.