Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - [48]

Дивизия кирасиров генерала Бонмена так и оставалась в течение всего дня невостребованной, перемещаясь по склонам за Фрёшвийером, чтобы не попасть под артобстрел противника. В 3 часа Мак-Магон, не поставив точной цели, приказал 1-й бригаде задержать атаку немцев с юга. Как и Лартигю, он рассматривал конницу как средство внезапного удара – то есть ее воздействие ошеломит врага, и пока он будет приходить в себя, это даст возможность пехоте перестроиться и отойти. Но на данной местности, изобилующей виноградниками и стенами, на засеянных хмелем полях и перегороженной заборами, ничего подобного осуществить было невозможно. Да и прусская пехота, рассеянная малочисленными группами, обеспечившими себе прикрытие, не представляла удобной цели. Кирасиры неоднократно пытались атаковать их, но всякий раз откатывались, обстреливаемые невидимым неприятелем. Судя по всему, французам так и не удалось подобраться к пруссакам и сокрушить их саблями. Все проявленное ими мужество лишь подтвердило факт того, что кавалерии на простреливаемом огнем скорострельных винтовок поле битвы делать нечего, и этот урок был преподан задолго до 1914 года.

Мак-Магон все еще располагал резервами. У него было восемь артиллерийских батарей, которые он разумно и экономно использовал, пока немецкая пехота была в пределах досягаемости, и еще дивизия Абеля Дуэ, которая, правда, после Висамбура почти утратила боеспособность и могла быть использована лишь в самом крайнем случае. Артиллерию Мак-Магон развернул у Фрёшвийера, но слишком поздно. Прусская пехота успела подойти достаточно близко, чтобы сразить артиллеристов ружейным огнем, и, дав буквально несколько залпов, орудийная прислуга разбежалась по укрытиям. И Фрёшвийер пришлось оборонять только солдатам Дуэ, они же обеспечивали доступность дороги на Рейсхоффен на случай отхода сил французов. Приблизительно в 15.30 Мак-Магон привел один из своих полков по гребню горы. Но обрушившийся на них огонь вынудил солдат в панике разбежаться, впрочем, довольно скоро опомнившись, они снова устремились вниз по холму мимо Эльсусхаузена на Нидервальдский лес. Этот маневр выглядел красиво, но был совершенно безнадежной затеей, как и кавалерийская атака. Три раза их атаки захлебывались, и каждый раз офицеры снова бросали солдат в бой, и когда они все-таки отступили, то оставили всю свою мощь на поле битвы. Тела погибших лежали вплотную друг к другу, все в своих синих мундирах, и, по словам одного из очевидцев, поле битвы напоминало поле цветущего льна.

К тому времени 25 батарей немецких орудий были развернуты дугой к югу и к востоку от Фрёшвийера, и их снаряды перепахивали участок, все еще обороняемый французами. Приблизительно в 16 часов их сопротивление было сломлено. С севера, с юга и с востока торжествующие баварцы и пруссаки устремились в деревню. Мак-Магон вместе со своим штабом оставался до последнего момента. Немногие из скрывавшихся во Фрёшвийерском лесу спаслись бегством. Из одного полка численностью в 2300 человек уйти удалось лишь троим офицерам и 250 солдатам, и еще долго после падения Фрёшвийера баварцы прочесывали лес в поисках оставшихся в живых французов. К 16.30 все было кончено, кронпринц верхом проехался по виноградникам, и стоявшие у объятых пламенем домов Фрёшвийера его солдаты охрипшими голосами выкрикивали приветствия в его адрес. Кронпринц не затевал этой битвы, кронпринц не стремился к тому, чтобы она обернулась именно так, но это была победа, полная победа, и теперь дорога через Вогезы в Лотарингию была открыта[22].

Немцы дорого заплатили за эту победу – свыше 10 500 убитыми и ранеными, и примерно шесть седьмых из них были из двух прусских корпусов. Но и Мак-Магон лишился половины своих сил. Он потерял убитыми и ранеными 11 000 человек – примерно столько же, сколько пруссаки, но, кроме того, 200 офицеров и 9000 солдат оказались во вражеском плену. Все склоны ниже Фрёшвийера были сплошь усеяны телами погибших, это было ужасное зрелище. Потребовалось три дня совместных усилий французских и немецких лекарей доставить в пункты первой помощи всех раненых, лежавших в лесах и виноградниках, и еще неделя ушла на то, чтобы жители Фрёшвийера и близлежащих деревень похоронили убитых в этом сражении.

В Рейсхоффене Мак-Магон обнаружил долгожданные войска 5-го корпуса, которые подошли как раз вовремя, чтобы развернуться по обе стороны узкой долины в Нидерброне и сдержать преследовавшую французов вюртембергскую дивизию, в то время как остатки 1-го корпуса уже были далеко. Фейи послал всего одну дивизию, но она двигалась не спеша. У Фейи не было оснований считать этот вопрос срочным. Из посланий Мак-Магона за день до этого и утром не было ясно, что немцы непременно нападут, а Фейи был всецело поглощен обороной узких проходов Вогез от возможных угроз. Грохот канонады, доносившийся весь день из-за гор, вынуждал Фейи сидеть и ждать нападения, и полученное им в 15.30 сообщение от Лебёфа, в котором говорилось, что Фроссар в Саарбрюккене подвергся массированной атаке, ввергло Фейи едва ли не в паралич. Весь день он просидел в Битше сложа руки, а со всех сторон доносился грохот орудий. В 18.30 поступило сообщение от одного железнодорожного чиновника: «Враг в Нидерброне. Полный крах». В панике Фейи решил оставить Битш и отойти через Вогезы к Фальсбуру. Он даже не связался с частями флангов: одну бригаду оставили в Саргемине для соединения с силами Базена, а дивизия Лепарта в Нидерброне соединилась с дивизией Мак-Магона. Багаж, склады, кареты скорой помощи, даже финансы корпуса так и остались в Битше – отступать было решено налегке. Даже не увидев неприятельский корпус, Фейи бросился отступать, и это было даже не отступление, а скорее бегство – поспешное и неорганизованное бегство после проигранного сражения.