Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - [174]

Сражение у Лизена затянулось на три дня и довело обе армии до пределов человеческой выносливости. Стояли холода: температура все время оставалась минусовой, в ночь на 15 января столбик термометра опустился до 18 градусов мороза. Вердер при любой возможности возвращал солдат в места расквартирования, но вот у французов подобная возможность отсутствовала. Близость врага вынуждала командующих запретить раскладывать костры, но они все же нарушали запрет, и все – от генералов до рядовых – толпились возле огня, чтобы просто не погибнуть от переохлаждения. Лесные дороги были в сугробах, но если немцы очистили их заранее, то французы пренебрегли этим, и это сыграло существенную роль в печальном исходе операции. Именно по самой заснеженной лесной дороге предстояло продвигаться 18-му корпусу Билло и дивизии Кремера. Именно они составляли ударную силу французской армии. Бурбаки отдал строгие приказы, чтобы корпуса по центру и справа действовали просто как некая опорная точка («налечь» на врага), пока вышеупомянутые корпус и дивизия не разовьют атаку на необороняемое правое крыло противника. Но продвижение Билло и Кремера утром 15 января замедлилось вследствие противоречивых и непонятных распоряжений. Их колонны натыкались друг на друга в лесу, их маршруты пересекались, что вызывало многочасовые задержки. В результате французские войска, смыкавшиеся в направлении Лизена между Эрикуром и Монбельяром, в течение утра с трехкратным численным превосходством так и не смогли преодолеть реку и продолжить атаку на другом берегу. 18-й корпус наступал на Шаже только в дневное время и настолько неуверенно, что немцы без усилий отразили атаку, а Кремер прибыл к Шенбье уже с наступлением темноты, когда и атаковать-то было поздно.

План Бурбаки пошел вкривь и вкось, но еще оставалось время все исправить и спасти его от полного провала. 16 января французы продолжили атаковать по всей долине. Они замерзли, устали, изнемогали от голода и почти не предприняли попыток контратаковать немцев, пытавшихся сдержать их огнем. Но, по крайней мере, вынудили Вердера бросить в бой все имеющиеся у него резервы, и когда Кремер, получив подкрепление в виде одной из дивизий 18-го корпуса, маршем направился атаковать растянувшуюся на многие километры деревню Шенбье, немцы отступили к дороге на Бельфор. Преследование, возможно, превратило бы их отступление в беспорядочное бегство, части немцев на позициях, и так уже порядком обескровленные, могли не выдержать натиска, и дорога на Бельфор была бы открыта. Но Кремер не преследовал противника. Его силы были дезорганизованы, потери значительны, у него не было приказа проникнуть за Шенбье, и Бурбаки каким-то образом решил не осуществлять эту попытку флангового охвата. «Мне бы пришлось бросить железную дорогу Безансон– Монбельяр, – объяснил он Билл о, – и окажись мы отрезаны, нам нечего было бы есть». И Кремер стал окапываться в Шенбье и весь день прочно держал оборону.

Французы атаковали и на других участках, но с еще меньшим энтузиазмом, чем 16 января, и Бурбаки, верхом объезжая позиции под ледяным дождем, своими глазами видел, что игра закончилась. Он не мог потребовать большего от своих войск, и все его командующие корпусами, за исключением Билло, советовали ему отступать. Один молодой офицер предложил атаковать ночью, но Бурбаки только покачал головой. «Я на двадцать лет старше, – пояснил он. – Генералы должны быть вашего возраста». И отдал приказ об отходе. Его приказы и отчет Фрейсине все еще были пронизаны формальными приличиями: он просто удалялся, как он выразился, на несколько километров к более выгодным позициям, где войсковой подвоз не будет представлять такую проблему и где немцы, если повезет, попытаются атаковать его. Но все эти фантазии надолго не затянулись: сутки спустя, узнав, что Мантейфель приближается к Соне, Бурбаки стал возвращаться к Безансону. В полях и лесах за Лизеном наступавшие немцы обнаружили 4500 раненых французов и 1500 убитых.

Отрешенность Бурбаки, ужасная погода, неповоротливость его командного аппарата, неудовлетворительная организация войскового подвоза, необученность его войск – все это вместе с хладнокровием и умением Вердера, силы которого заняли и удерживали свои позиции, и объясняет его поражение. Подход сил Мантейфеля видоизменил поражение до отступления, завершиться которому было суждено одним из наибольших бедствий, выпадавших когда-либо на армию европейской страны. Почему Мантейфель сумел беспрепятственно пройти? Силы в Дижоне и вокруг него насчитывали около 50 000 человек, половина из них – бойцы Гарибальди. При условии умелого командования они как минимум дезориентировали бы Южную армию. А так они не добились ничего. По общему признанию, никаких точных планов, предназначавшихся для них, не существовало. Де Серр 23 декабря приехал в Отён и получил весьма размытые, зато изложенные в восторженной форме гарантии сотрудничества и взаимовыручки, но с самого начала операции ни о чем подобном и речи не шло. Гарибальди просто не смог бы двинуться из Отёна в Дижон без железнодорожного транспорта, и хотя его тревога за своих бойцов в это время года была вполне объяснима, вряд ли это был подходящий момент, чтобы выпрашивать у Фрейсине подвижной состав. Поэтому дивизия и задержалась для обороны Дижона вплоть до прибытия Гарибальди 8 января. В критический момент, когда Мантейфель спускался с низкогорья Лангр к верховьям Соны, Гарибальди заболел, и Бордон в ответ на вежливые увещевания Фрейсине («Как могло произойти, что враг посмел показаться в районе, контролируемом вашей бесстрашной армией?») заявил, что не мог бросить Дижон, не обеспечив его надлежащую оборону, и что опасность была значительно преувеличена. Падение Гре ввело его в заблуждение, и 19 января терпение Фрейсине лопнуло: «Вы не оказали поддержки армии Бурбаки, и ваше присутствие в Дижоне никак не повлияло на марш противника с запада на восток. Короче говоря, меньше оправданий и больше действий, именно этого мы от вас и хотим».