Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - [132]

На подмогу Трошю прибыл один полезный союзник – вездесущий генерал Дюкро, успешно избежавший плена во время хаоса, сопутствовавшего эвакуации армии Мак-Маго-на из Седана в Германию. Трошю доверил ему командование дислоцированными в городе двумя корпусами регулярной армии, что было воспринято их прежними командующими как оскорбление. Винуа был на 10 лет старше Дюкро и не скрывал раздражения при каждом удобном случае, что еще сильнее усложняло структуру командования, и без того достаточно сложную. Дюкро и Трошю имели много общего. Оба задолго предвидели и пророчили катастрофу, и оба понимали тщетность операций, которые обязались провести. Но если Трошю ради того, чтобы избежать бессмысленного кровопролития, стремился свести операции к минимуму, удержавшись при этом между оказываемым на него политическим давлением и возможным национальным позором, и пытался вовлечь немцев в бессмысленное и гибельное плутание в лабиринте парижских улочек, то Дюкро, человек горячий, стремившийся отомстить немцам за все те невзгоды, через которые ему довелось пройти, был полон решимости атаковать их, даже балансируя при этом на грани человеческих возможностей. В частности, сдать без боя редут Шатильон, уверенно доминировавший над южными фортами Парижа, представлялось ему в военном отношении чистейшим безумием. В конце концов, если Трошю, несмотря на присущий ему фанатизм ревностного католика, с недовольством принял революцию как неизбежную участь Франции и принадлежал к военным, готовым обрушить карающий меч на чью угодно голову в защиту какого угодно режима, Дюкро был сторонником жесткого курса, человеком декабря (2 декабря 1851 года Луи Бонапарт, племянник Наполеона I и президент Франции, совершил госпереворот, а через год, 2 декабря 1852 года, провозгласил себя императором Наполеоном III), страсть которого к порядку бунтовала против левацких идей и устремлений. Будучи во главе республиканского правительства, Трошю вынужден был проявлять сдержанность в отношении умеренных левых из уважения к их лидерам. Как мэр Парижа, он чувствовал себя обязанным предотвратить гражданскую войну, умеряя, насколько возможно, пыл левых экстремистов. Такого рода зигзаги претили ему. Если Трошю стремился оттянуть угрожавшую Парижу военную и политическую катастрофу, то Дюкро предпочитал очертя голову нестись ей навстречу, жаждя либо героической победы, либо почетного поражения. Но ни один из них и не мыслил сознательно сдаться на милость угрожавшему нации противнику ради избежания опасности, грозившей Франции изнутри. Политические раздоры носили локальный характер: Дюкро, Трошю, Рошфор и Делеклюз искренне стремились к национальному единству, способному отбросить наступавшего на Париж с востока и северо-востока врага.

Мольтке издал приказы на окружение Парижа из Шато-Тьерри 15 сентября, а 17 сентября обе немецкие армии приступили к окружению. Кронпринц Саксонии, не встретив сопротивления, сосредоточил силы против северных фортов Парижа, составив таким образом северную часть клещей, грозивших городу, а вот для кронпринца Пруссии окружение столицы Франции с юго-востока обернулось серьезными проблемами. 17 сентября его авангард, двигавшийся на запад к Сене, у Вильнёв-Сен-Жоржа вынужден был вступить в бой с крупными силами 13-го корпуса Винуа, который в последнюю минуту все же выступил с целью захвата складских припасов, и немцы встретили маневр французов интенсивным артиллерийским огнем. На следующий день, в то время как кавалерия выдвинулась на разведку к Версалю – мэр которого, исходивший из соображений сохранить лицо и в то же время не утратить здравомыслие, не желал сдавать город, разве что значительно превосходящему по численности врагу, – прусские пехотинцы оказались втянуты в эпизодические, но достаточно неприятные перестрелки с французскими заставами к югу от города, а 19 сентября – и в самое настоящее масштабное сражение. Дюкро убедил Трошю, что необходимо хотя бы попытаться защитить высоты Шатильон, и направил 14-й корпус на участок между Мёдоном и Шатильоном, поставив ему задачу обороняться всеми имеющимися средствами. Линия их застав, угрожавшая направлению наступления немцев от Сены на Версаль, все же позволила врагу спокойно пройти мимо, и подобного Дюкро уже не мог перенести. С неуверенного одобрения Трошю он ранним утром 19 сентября отправил своих солдат в наступление на дорогу на Версаль. Дюкро рассчитывал, что эта порученная им локальная операция им под силу, однако ошибся. Французские войска были слишком неопытны, для успешного развертывания им недоставало офицеров; они наступали на юг в густом тумане сплоченными колоннами, представлявшими собой отличную цель для немецкой артиллерии. Артиллерийский огонь остановил их, правое крыло рухнуло и через леса устремилось к Мёдону, оглашая пригород воплями «Нас предали!». Остальные части корпуса бросились кто куда, и Дюкро сумел собрать лишь горстку частей и батарей, чтобы все же попытаться устоять за стенами редута

Шатильон, усилить то, над чем всю минувшую ночь трудились саперы. Но даже эту позицию оказалось практически невозможно оборонять: вода сюда поступала из укреплений у Шуази-ле-Руа, а солдаты Дюкро в панике, которая всегда сопутствует отступлению, привели в негодность все установки днем ранее, чтобы они не достались немцам. Дюкро во второй половине дня оставил позиции, и его гарнизон последовал за остатками армии вниз по склонам к Парижу, оставляя за собой обильные трофеи для немцев – снаряжение, оружие и т. д. К вечеру немецкие дозоры заняли весь край плато и с удивлением взирали вниз на море домов у своих ног: Париж, король Европы, современный Вавилон, по-видимому, все-таки был у них в руках.