Франко-прусская война. Отто Бисмарк против Наполеона III. 1870—1871 - [134]

В армии нехватка еды не ощущалась столь остро. Армейская карточная система функционировала отдельно от гражданской, и достаточно неплохо. Национальная гвардия получала неплохие пайки от правительства, кроме того, еда предоставлялась и безработным. Но, как это всегда бывает, сильнее всего от нехватки продуктов питания страдали женщины из нижних социальных прослоек: именно они стояли в многочасовых очередях у продовольственных магазинов, именно они воровали молоко для детей, именно они соглашались на любую работу, лишь бы прокормить семью, ибо мужчины не всегда об этом заботились. Число уголовных дел по обвинению в воровстве, грабежах непрерывно росло, а к концу года многочисленные толпы сносили деревянные ограды, спиливали деревья, столбы – одним словом, все, что можно было сунуть в печку для растопки, и полиция не предпринимала ничего, чтобы остановить их. Гнев парижан против захватчиков смешивался с мрачным гневом на собственных правителей, и вряд ли этот гнев улетучился бы тотчас же после заключения мира.

Как правительство, состоявшее в основном из доктринеров-либералов, справлялось с ситуацией, требовавшей в значительной степени государственного контроля? Их беспомощность перед лицом требований, удовлетворить которые было выше их сил и способностей, пробуждала в населении недовольство, а в стане левых просто ярость. Атаки прессы не прекращались, они пестрели постоянно повторяемыми требованиями прибегнуть к методам и средствам Коммуны, как панацее от всех бед, учредить Комитет общественной безопасности. Распространялись совершенно невероятные слухи – то о плененном немецком флоте, то о заговоре с целью всеобщей безоговорочной капитуляции, то об антивоенных демонстрациях в Берлине. Сведения военного характера свободно публиковались, и немцы без труда узнавали о всех намерениях и планах противника. Эрнест Пикар, один из наиболее реалистично настроенных членов правительства, открыто потребовал закрытия всех газет на период осады. Жюль Фавр яростно против этого протестовал, но к концу ноября, по собственному признанию Фавра, газеты едва ли не парализовали деятельность правительства. Но все же правительство не приняло никаких ограничительных мер, отчасти из страха политических последствий, но в основном из нежелания уподобиться недоброй памяти Второй империи. Араго, Ферри, Симон и их единомышленники были фанатичными защитниками идеалов свободы слова и «нации с оружием в руках». И теперь воплощали эти идеалы в жизнь, сознавая при этом, что в условиях вовлеченности в вооруженный конфликт отвлеченные понятия их либерализма не срабатывали.

Трудности политического характера, с которыми приходилось сталкиваться правительству, лишь усугублялись отсутствием всяких надежд на улучшения в ходе войны. Троило, как мы убедились, полагал, что город можно защитить лишь в том случае, если немцы, поддавшись безрассудству, предпримут наступление. Уже по прошествии нескольких дней после начала осады стало ясно, что Мольтке ничего подобного предпринимать не собирался. Его войска сосредоточились у города исключительно с целью осады. На правом берегу Сены 4-й корпус занял участок от Круаси до Пьерефита как раз напротив орудий Сен-Дени. Слева (восточнее) от них гвардейский корпус на всякий случай удерживал Ле-Бурже, этот не очень надежный опорный пункт, остальные силы гвардейцев расположились в тылу на расстоянии примерно 1,5 километра. Саксонский 12-й корпус занял позиции между Оне и Марной, вюртембергская дивизия – на южном берегу Марны до излучины Сен-Мор, а 1-й Баварский корпус продолжил линию блокады до Сены в Шуази-ле-Руа. Позже на участок между Шуази и Бьевром прибыл 6-й корпус. 2-й Баварский корпус развернулся на плато Шатильон, далее к западу 11-й корпус, а 5-й корпус осуществлял прикрытие Версаля, штаба 3-й армии и, после 5 октября, ставки самого короля. Большинство деревень в оккупированных районах опустели – жители предпочли покинуть дома и направились в осажденную столицу, и так уже страдавшую от переполнения, так что у немцев не было сложностей с расквартированием. Немцы решили всерьез и надолго осесть на своих позициях, укрепляя их ничуть не слабее, чем французы свои неприступные бастионы. Районы севернее Парижа были затоплены вследствие разрушения близлежащих каналов. Деревни были укреплены и связаны ходами сообщения. Леса и сады, украшавшие пригороды у

Сены вокруг Буживаля, Мальмезона и Сен-Клу, были стерты с лица земли 5-м корпусом под командованием генерал-майора фон Зандрарта с тщательностью, закрепившей за этим корпусом прусской армии сомнительную славу «Декоративного объединения Зандрарт». Немногие окрестные виллы избежали разрушения дотла или перестройки в малые бастионы. Дворец в Сен-Клу, удобно расположившийся на обрыве над Сеной, служил идеальным наблюдательным пунктом до 13 октября, пока не был разрушен орудиями форта Мон-Валерьен. Повсюду линия обороны немцев состояла лишь из среднеукрепленных аванпостов, в тылу которых располагались сильно защищенные населенные пункты, – многочисленные эшелонированные в глубину артиллерийские батареи, а в глубоком тылу, в особенности южнее и западнее, сновали кавалерийские подразделения, патрулировавшие уже и более отдаленные центральные районы Франции в целях расширения подлежавших реквизициям регионов и заодно зачистки их от «вольных стрелков» и воспрепятствования формированию любого рода освободительных ополчений французов. Надежно обосновавшись вокруг Парижа, Мольтке предложил просто терпеливо дожидаться капитуляции, тем временем посылая в Германию запросы о присылке тяжелой осадной артиллерии на случай, если вдруг придется вразумлять парижан.